– Это ваш кабинет, дядя Томас.

Томас обернулся, ища мисс Бригмор, но женщины в комнате не оказалось. Он заметил, как она поднимается по дубовой лестнице.

– А теперь посмотрим вашу спальню. – Проводя Томаса к лестнице, Констанция показала на две другие двери, выходившие из прихожей.

– Там туалетная комната, а там кухня. Но с кухней придется повозиться, потому что плита дымит.

Когда они поднялись на площадку второго этажа, Констанция подвела Томаса к одной из дверей.

– А это ваша спальня.

Комната была довольно просторной и почти такой же большой, как гостиная. Здесь стояли кровать на ножках, вместительный платяной шкаф, туалетный столик, однако главной достопримечательностью спальни было необычайно большое окно, из которого открывался вид на подножия холмов и возвышавшиеся позади них горы.

Томас повернулся к мисс Бригмор, остановившейся на пороге. Взгляд его говорил совсем не то, что он произнес:

– Вы просто преобразили этот дом, я помню его совсем невзрачным.

– Дядя Томас, а тут еще рядом есть туалет, и вам не придется…

– Констанция!

– Да, мисс Бригмор. – Констанция опустила голову, понимая, что коснулась деликатного вопроса, о котором не говорят вслух.

Мисс Бригмор поспешила распахнуть следующую дверь.

– Это… свободная комната, здесь может жить еще кто то. – Она не сказала "мистер Дик". – А это детская.

– Хорошая комната, правда, дядя Томас? А в углу кровать для Мэри, она не хочет спать на чердаке.

– Да, дорогая, очень хорошая комната. – Томас погладил Констанцию по голове.

Четвертую дверь мисс Бригмор не стала открывать, а просто сказала:

– Это моя комната. – И потом, уже спускаясь по лестнице, добавила: – Если мы сможем обойтись без нижней туалетной комнаты, то я предпочла бы устроить там место для занятий.

– Как вам будет угодно, мисс Бригмор, как вам будет угодно, – согласился Томас.

В прихожей мисс Бригмор посмотрела на Барбару и спросила:

– Может, наберете дров для камина? Хорошо бы его разжечь, правда? И мы тогда выпили бы по чашке чая.

– Хорошо, мисс Бригмор. Пойдем, Конни, – Барбара взяла сестру за руку и утащила ее на улицу.

Анна взглянула на Томаса и прошептала:

– Они здесь.

Мужчина проследовал за ней в столовую и с изумлением наблюдал, как она опустилась на колени, скатала ковер и с помощью стамески подняла доску на полу. Запустив в отверстие руку, мисс Бригмор стала вытаскивать оттуда и передавать Томасу серебряные изделия, камеи и прочие вещи. Томас молчал и только качал головой.

Наконец все предметы перекочевали на буфет и круглый стол, Томас разглядывал их, не веря своим глазам. Взяв маленькую статуэтку китайского мандарина из фарфора "челси", он нежно, почти с любовью погладил ее пальцами. Взирая на статуэтку, Томас почувствовал, что не в силах вымолвить ни слова. Только одна эта статуэтка стоила пять сотен, если не больше, а еще здесь были три, нет, четыре табакерки. Томас дотронулся до золотой с эмалью табакерки Людовика XVI, провел пальцем по крохотному ожерелью, украшавшему тонкую шею камеи, изображенной на крышке.

Так, один за другим, он бережно брал в руки все эти предметы: две серебряные сахарницы Георга I; набор для специй… А когда дошел до китайской высокой пивной кружки, то обнял ее ладонями и прижал к груди, словно ребенка, которого когда то потерял, а сейчас снова обрел. Посмотрев на мисс Бригмор, он тихо спросил:

– Что мне сказать вам, Анна?

Женщина взглянула ему прямо в глаза, но промолчала.

– Еще час назад я был отчаявшийся человек, но вы вернули меня к жизни.