|
Матерый, украшенный сединой кобель не ярился, не подстегивал себя кровожадным злым рыком. Он был очень спокоен. Он без суеты отражал стремительные наскоки соперника, в котором наверняка распознал недавно взматеревшего щенка. Старый был вполне уверен в себе и попросту ждал, чтобы Молодой сделал ошибку, как-то открылся. Или постепенно выдохся, плясавши-то на задних лапах, - тяжкая трата сил для всякого пса. И вот тогда Старый преподаст ему урок, отучая от излишней самонадеянности. Доходчивый и весьма жестокий урок... Непререкаемый молча смотрел на них со своего возвышения. Смотрел Тхваргхел, лежа на стопке честно заслуженных наградных ковриков. Говорят, кое-где в шо-ситайнской степи до сих пор разрешали незамиримые споры между соседями, а то и целыми кланами, устраивая Божий Суд - битву лучших собак. Кто вскормил сильнейшего кобеля, тот, стало быть, и достойнейший. С тем пребывает Правда Богов... ... И настал миг, когда Волку показалось, будто удача была все-таки на его стороне. Поднявшись в очередной раз на дыбы, Старый начал словно бы подаваться, клониться назад. Зрители зашумели, и сердце Волка взлетело. Никак брал свое нерастраченный напор Молодого? Или у Старого притомились, начали разъезжаться дрожащие от напряжения задние лапы?.. Темно-серый пес медленно запрокинулся, начал падать навзничь, уступая белому в черных тенях супротивнику... ... Но не упал. В последний миг извернулся - и прочно, как врытый, встал на все четыре сильные лапы. Когда он успел взять Молодого за меховой воротник, никто из зрителей не углядел. Однако - успел. И Молодой, рухнувший сверху, перелетел, перекатился через его спину, потеряв равновесие и извиваясь в воздухе, точно подброшенный кот. - Во! - повторил Винойр восхищенно. - Вон оно где, наше кан-киро!.. Волк не услышал. Для его обостренного восприятия все происходило медленно-медленно. Молодой еще летел, растопырив лапы и ловя пастью пустой воздух, когда Старый рванул всей силой шей (а шея была - поди обхвати), не позволяя сопернику должным образом обрести равновесие. Он очень хорошо знал, что творил. При всей своей ловкости зверя Молодой упал неуклюже, неудобно и тяжело - как раз на спину. И прежде чем он успел наново сообразить, где верх, где низ, и вскочить, Старый переменил хватку. Он сделал бросок - короткий, но столь стремительный, что даже для Волка седовато-серые лохмы на его боку слились в мутные полосы... ... И взял Молодого за глотку. Разинутой пастью - за самую гортань, так, что уже не могли помочь толстые оберегающие складки вокруг. И еще прижал для верности лапой, не позволяя ни выкрутиться, ни дать хоть какой-то отпор. Замершие зрители охнули, перевели дух, начали разговаривать. Не один и не двое помимо собственной воли потерли ладонями горло. Какова хватка у матерого кобеля, здесь хорошо представлял каждый. В пальцах Мулинги рассыпался уголек, рука метнулась за новым. |
