Дальше мой путь лежал по узкой протоке между пирсами. На самом деле пирсы тут состоят из множества мелких причалов, пришвартованных к большим причалам, и со временем я выбрался в протоку побольше, потом в канал и уже оттуда – в «щупальце» самой гавани.

С полным правом могу сказать, что в какой‑то момент я попал в саму Бостонскую гавань, Нужник Северо‑Востока. Перекинув мотор на сторону, я пустил «Зодиак» кругами на месте и заглянул в умащенные нечистотами сфинктеры Господина Холмов, Сердца Вселенной, Колыбели Кала – моего родного города. Бостонская гавань – моя любовь, мое дитя. Есть биологи, которым больше меня известно о ее рыбе, и географы, в распоряжении которых статистика грузоперевозок, но никто больше меня не знает о ее темной, канцерогенной стороне. За четыре года я объездил на «Зодиаке» каждый из тысячи заливчиков, обследовал каждый дюйм изломанной береговой линии и отыскал все треклятые трубы, которые в нее выходят. В одних можно припарковать автомобиль, другие – диаметром с мой палец, но все они поведали свои тайны моему газовому хроматографу. И зачастую наибольший вред – как раз от маленьких труб. Когда я вижу огроменную трубу, тянущуюся от самого завода, то готов поспорить, что ее хозяева хотя бы ознакомились с нормами «Федерального агентства по охране окружающей среды». Но когда нахожу крохотную трубочку, спрятанную ниже уровня воды посреди промышленного балагана в милю шириной, то, прежде чем взять пробу, надеваю перчатки. И иногда они растворяются.

В водонепроницаемом рундуке я держу уйму больших желтых стикеров: «ВНИМАНИЕ. ВЫБРОС РЕГУЛЯРНО КОНТРОЛИРУЕТСЯ “ЭООС ИНТЕРНЭШНЛ”. В СЛУЧАЕ НАРУШЕНИЯ НОРМ “ФАООС” ТРУБА В ЛЮБОЙ МОМЕНТ МОЖЕТ БЫТЬ ПЕРЕКРЫТА. ЗА ИНФОРМАЦИЕЙ ОБРАЩАЙТЕСЬ К (на свободном месте неизменно нацарапано от руки) СЭНГЕЙМОНУ ТЕЙЛОРУ» (и наш номер телефона).

Даже мне иногда трудно поверить, сколько нарушителей ловится на такой крючок. Всякий раз, когда я нахожу немаркированную трубу, чьи владельцы пожелали остаться неизвестными, я налепляю поблизости стикер. Не проходит и двух недель, как звонит телефон.

– «ЭООС», – говорю я.

– Сэнгеймон Тейлор?

– В настоящий момент его нет на месте. Может он вам перезвонить?

– Э‑э… да… наверное.

– По какому поводу вы звоните?

– По поводу вашего стикера.

– Какого именно?

– На реке Айленд‑энд.

– О'кей. – Я послушно записываю номер, вешаю трубку и тут же набираю номер.

Гудок. Гудок. Щелк.

– «Челси гальванопластик», добрый день.

Попались!

Несколько лет подобных звонков, и вся гавань у меня в кармане. «ФАООС» и ДИТЭС (наш «Департамент инженерных технологий, учитывающих последствия для окружающей среды») по нечетным дням обвиняют меня в безответственности, а по четным обращаются за информацией, которую нигде больше получить не могут. Время от времени какая‑нибудь организация или политик объявляют о миллионной программе с целью определить, откуда в гавань поступают промышленные и прочие отходы, и тогда я отправляю по почте свой отчет. Каждый год «Уикли» публикует мой список десяти самых худших источников загрязнений:

(1) Бостонцы (фекалии)

(2 – 3) «Баско» и «Фотекс», претендующие вечно на второе место по дефекации

(4 – 7) Подрядчики министерства обороны (различные растворители)

(8 – 10) Мелкие заводы, сбрасывающие тяжелые металлы, вроде «Деринсов Тэннигг» и производителей гальванопластика

Система обработки сточных вод в Бостоне еще пребывает в Темных веках. Большинство предметов, спускаемых в туалеты города, попадает прямиком в гавань. Если совершаете пробежку по пляжу Уоллостон, к югу от центра, когда течения наиболее пахучи, прибой иногда поблескивает от человеческих фекалий.