Припев.

В лунном блеске светилась поляна,

И стоял на ней сказочный дом,

И дорога к нему пробежала

Лунным голубоватым лучом…

Там красавица Дрёма сидела

В сарафане из светлого сна.

Под иконой лампадка горела

И в окошко светила луна,

Припев.

Ночь соткала из звёзд одеяло,

Прикоснулась неслышно рукой,

И сомкнули над миром объятья

Тишина, и любовь, и покой…

Дрёма, дрёма качает кроватки,

Дрёма сказку расскажет без слов.

Пусть ваш сон будет крепким и сладким,

Спите, детки, счастливых вам снов!

Слова Маринэ придумала сама, а какими были настоящие, она не знала. Отец так и не перевёл, с укором подумала Маринэ, а больше ничего не успела подумать. Заснула.

И не слышала, как в комнату вошла Этери, с кувшином воды в руках. Этери стащила с неё джинсы (Маринэ не проснулась), опустила её ноги в таз с тёплой водой и долго поливала из кувшина и гладила каждый пальчик. «Маринэ, завтра ты уедешь и мы с тобой долго не увидимся, я знаю. Дай мне вымыть твои ноги, усталые от долгой дороги, пусть к ним вернётся сила, пусть они отдохнут в родном доме».

Слёзы мешались с водой и падали в таз, и бабушка омывала слезами ноги своей двадцатилетней Маринэ, удивляясь, как у неё мог быть трёхлетний сын. Сама ещё девчонка, больше шестнадцати не дашь… В институт поступать собиралась, читала ей по—французски и радовалась, что понимает без словаря… Зачем же так рано вышла замуж?

К счастью для неё, Этери так и не узнала, зачем. Укрыла обоих пледом и тихо вышла из комнаты.

Часть 21. Сыновья золотой рыбки

Звездоплаватели

Во дворе, тенистом от огромных раскидистых тополей (неужели это те самые тополя из его детства?) на новеньких качелях-лодочках бесстрашно раскачивались двое ребятишек. Пожалуй, слишком бесстрашно: качели взлетали высоко в небо, и становилось страшно за детей – вдруг улетят? Их сестра, отвернувшись, беспечно болтала по телефону. Доверили детей девчонке, возмутился Отар.

Мальчишки упрямо раскачивались, словно и впрямь хотели долететь до самого солнца. И они бы долетели – и качели сделали бы «солнце», но им было по пять лет, они бы точно не удержались в зависшей вверх дном «лодочке» и упали на землю. О чём думает их сестра?!

У Отара не осталось времени на размышления: упрямые мальчишки взлетели вертикально вверх. Они почти «долетели», когда железные руки Отара остановили этот смертельный полёт. Вцепившись в «лодочку» мёртвой хваткой, он взлетел вместе с ней – и опустился на землю. Отара проволокло спиной по песку с гравием («Какой идиот додумался насыпать под качели гравий?!»), и качели остановились.

Отар вылез из-под днища «лодочки», молча поднялся, потирая спину, молча выволок за шиворот «астронавтов» и отпустив каждому по увесистой затрещине поставил обоих на ноги, держа за шиворот, как молодых тигрят (на котят эти двое походили меньше всего).

«Звездоплаватели», получив своё, не заорали – то ли оплеухи были для них привычными, то ли это у них шок. Скорее, второе, определил Отар навскидку. И сказал малышам: «Ва, нах! (ингушск.: Эй, люди!) Посмотрите на них, головой думать не умеют, как бараны, а на качели лезут. Марш отсюда оба! И чтобы я вас тут не видел, а то ещё получите… Или вам понравилось? Так я могу добавить».

Гиоргис с Тариэлом переглянулись, одновременно схватились за щёки – один за правую, другой за левую (Отар ударил их с обеих рук) – и молча поплелись к песочнице. Наверное, бурить скважину до Америки, на меньшее они не способны. Девчонка перестала болтать по телефону, так же молча подошла к песочнице и с размаху залепила обещанную «добавку» – Гиоргису и Тариэлу, Гиоргису и Тариэлу…

– Ва, женщина, остановись, хватит… Им уже хватит!

Тигрица оставила хнычущих тигрят в покое и обернулась.