– А ну, стой! Стрелять буду! Не двигаться! Куда вагон цепляете? Ему только завтра положено с отправкой!

Гриша медленно повернулся. За его спиной маячила фигура охранника в камуфляже, направляя на него луч мощного фонаря. В другой руке мужик держал дубинку, напоминавшую милицейскую, только покороче. У Гриши все екнуло. Кравченко где-то недоработал.

– Мужик, а не пошел ли бы ты на... – сказал он. – Мне скомандовали, я выполняю.

– Что ты выполняешь? Не пойдет вагон сегодня никуда!

Рядом тенями возникли Толик и Шерхебель.

– А ну, все назад, быстро! – у охранника прорезался голос артиллерийского прапорщика, которым он был почти всю сознательную жизнь. – Стреляю на поражение!

– Во, блин, заладил! – сзади к охраннику подбирался Гнюс с какой-то железякой. – Слышь, мужик, лучше по-доброму – ты нас не видел, мы тебя. А то...

В руке Гришки появился пистолет. Это был выброшенный кем-то на берегу реки после «мокрого» дела «макаров», который Гриша случайно нашел, вычистил, один раз пальнул ради проверки... Он носил его для понта, желая походить на местных парней, членов бригады Буденного, не имевших нужды связываться с такой, как он, мелкой швалью.

– Я сказал, никуда вагон не пойдет! – охранник не разглядел пистолет в темноте. Внезапно он опустил свою дубину прямо на правую руку Григория, и тот сначала не понял, почему через мгновение охранник выронил дубинку, прижал руки к груди, согнулся пополам и тихо осунулся головой вперед. Григорий удивленно поднял пистолет к глазам, учуял кисловатый запах пороха и понял, что только что убил человека. Несколько мгновений он постоял, пропуская через свою душонку этот факт... и потащил из кармана мобильник.

– Павел, немедленно сюда, у нас ЧП, – пробормотал он

Через пять минут начальник охраны был на месте. Он выслушал короткий рассказ Каравашкина, перевернул мертвого охранника лицом вверх и сплюнул:

– Мать его, я так и думал, что он на кого-то работает! Вот только на кого? Уж не на Фому ли? Тогда – звездец... Так, грузи труп в тепловоз! Хотя... Стой, не грузи!

За спинами молча стоявших подельников в тусклом свете станционных фонарей Кравченко увидел медленно приближающуюся фигуру пьяного.

– Черт, это же Филатов! – пробормотал начальник охраны – Я ж его специально напоил да еще и подсыпал кое-что в водку. На хрен лишний свидетель? Он же прямой, как столб фонарный... Думал я, ты в отрубе уже... Крепок, десантник! Даже переодеться сумел. Ну, да ему же хуже... Свалим на него. Действуйте!

– Толик, бутылку! – просипел Гриша.

Толик сперва не понял, потом рванулся в сторону, вытащил откуда-то спрятанную бутылку «чернил», которую «атаман» тут же выхватил у него из рук. Вытер стекло полой ветровки, подошел к неподвижно лежащему Самусенко, стал рядом на колени, размахнулся и расквасил полную бутылку о череп отставного прапорщика. Тот уже и так был мертв. Гриша встал, тщательно протер оставшееся в руках горлышко и, отодвинув стоящего на пути Шерхебеля, подскочил к Филатову. Тот, ничего не соображая, шатаясь, цеплялся за вагон. Оторвав от него руку пьяного десантника, убийца приладил в нее горлышко бутылки, которое Филатов тут же выронил. Палкой Григорий подтолкнул «розочку» к телу охранника. Вытащил пистолет, протер, повторил процедуру, бросил оружие рядом с телом.

– Смывайтесь! – хрипло скомандовал Кравченко – Быстро! Гриша, лезь в свою колымагу. Бумаги на вагон готовы, на выпуске лежат. Вперед!

Компания, сразу протрезвевшая, рванула к проходу, который был проделан в ограде станции, оставив у вагона труп и стоящего на коленях, зачем-то шарящего руками по земле Филатова.