Полина взяла пакет, достала бумажную салфетку и высморкалась.

— Мы знакомы? Откуда вам известно мое имя? Не деликатничайте, я не боюсь ночных искателей приключений и даже агентов ЦРУ.

— Зря. Статистика здесь не из лучших. «Живодер» снова отличился в прошлую среду.

— Знаю, знаю. Видела по телевизору. Не люблю кошмары. Так вы из полиции?

— Тепло.

— У меня какие-то сложности с документами?

— Холодно… Хм… Не стану интриговать, вы устали и хотите спать. У Евы опять свидание? Нет, нет! Не уходите, я не шантажист. Сейчас все объясню. — Вилли достал сигареты и протянул Полине.

— Не курю.

— Похвально. — Он щелкнул зажигалкой и затянулся. — Вы работаете в «Аисте», вероятно, недавно. Я не местный, но заметил, что обслуживающая меня девушка далеко не ас в профессии официантки. Вы даже не посмотрели на меня и забыли про чаевые.

Полина прищурилась:

— Не думаю, что вас можно не заметить. Для полицейского у вас слишком запоминающаяся внешность.

— Скорее, я журналист. Вернее, социолог. Занимаюсь проблемами эмигрантов из Союза и Восточной Европы. Брал интервью у ваших коллег, поэтому знаю о Еве и Вашеке… Меня интересуют психологические аспекты ассимиляции в чужой среде. Мне показалось, вы из хорошей семьи и образованы.

— Достаточно, чтобы запомнить пятьдесят сортов пива и научитьтся драить туалеты с первой попытки.

— Выходит, на родине было лучше? — Вилли хитро заглянул в её лицо. Она сидела нахохлившись, давая понять, что не расположена к откровенности.

— Вы полагаете, на этот вопрос можно ответить, пользуясь вашей социологической методой: «да», «нет», «затрудняюсь ответить». Нужное подчеркнуть.

— Нет, конечно. Я пытаюсь расположить вас к себе. А потом вытянуть личные секреты.

— Своеобразный научный интерес. — Полина поднялась. — Думаю, моя комната уже свободна. Простите, страшно хочется спать.

Вилли тоже поднялся и бросил окурок в урну.

— Будем считать, что меня постигла неудача… Но вы позволите проводить вас до пансиона? Я знаю, он находится за тем углом.

Шли молча, заглядывая в незашторенные окна. Здесь не опасались взглядов с улицы и спокойно жили под обстрелом чужих глаз. Впрочем, в это время ночи добропорядочные немцы уже видели третий сон. Лишь немногие, вернувшись с поздней работы или из ресторана, ещё возились на кухне или в спальне.

— Вас удивляет манера жить на виду? — Понял Вилли. — Просто они знают, что никто не станет заглядывать в чужое окно. У русских наоборот — там могут бросить камень или даже выстрелить.

— Вы хорошо изучили национальную психологию. Вероятно, тоже из «восточных»?

— Я англичанин. У нас никто ничего не выставляет напоказ. Особенно скрываются от посторонних взглядов те, кому нечего прятать. Преклонение перед условностями. Чем меньше оснований для церемоний, тем больше изобретательности.

— Спасибо. — Полина остановилась у подъезда пансиона. — Желаю удачи. Надеюсь, такие зануды, как я, попадаются не слишком часто.

— Удачи! — Отсалютовал Вилли.

Через пару дней Полина увидела его за угловым столиком в своем ресторанчике. Увидела сразу, через головы других посетителей, занимавших в этот обеденный час почти все места. Так бывает, — почувствуешь чей-то взгляд, и обернешься. Вцепившись в тяжелый поднос с кружками, Полина приглушила внезапную тревогу.