— Значит, нас обоих здорово крутанули!

— Выбираешь удобную версию? Сейчас окажется, что и насчет беременности я все выдумала.

— А разве нет? — Глеб бросил насмешливый взгляд на плоский живот Полины.

— Не имеет значения. Я знаю, что в апреле с тобой говорил один человек. Он рассказал, каким чудом я спаслась и предлагал тебе помощь, если ты скажешь на суде правду.

— Правду?! Извини, ты наивна…Неужели не поняла, с кем имеешь дело? Я то смекнул и хотел выжить. — Глеб закурил, шагая из угла в угол. — Да что я мог заявить суду? Что Иночка — порядочный человек, бескорыстная, милая девушка, которая не могла увести деньги?…Детский лепет. Да я и не был совсем уж уверен в твоей невинности. И в искренности пожилого господина, рассказавшего мне жалостливую историю: «Полина стала жертвой нападения!»

— Не был уверен в моей преданности, значит…Ты ведь говорил о любви. — Полина смотрела на свои мнущие платок руки. — Мы собирались стать семьей…

— Любовь, семья! Ха! Когда висишь над пропастью без страховочного каната и каждую минуту можешь сорваться… — Глеб покачал головой. — Здесь совсем иной расклад, другие эмоции. И мысли, знаешь ли, крошка, совсем не веселые.

— Понимаю. — Полина поднялась. — Теперь мне все ясно.

Глеб преградил ей путь: — Да я сам ненавижу этих сучар! Я все это время хожу в смертниках, ожидая, когда меня уберут за ненадобностью.

— Справедливо. Свою роль ты отыграл, растоптав меня и отца. Ты слабый, маленький, жалкий. У меня нет даже ненависти. — Полина печально улыбнулась. — Я постараюсь забыть тебя.

— Спасибо. Смешно было бы рассчитывать на большее…Другая постаралась бы закопать меня. Ты — само благородство, детка. — Он горько усмехнулся.

— Я буду мстить. Не тебе — им. Вчера Красновский перевел все личные деньги и счета «Атланта» в мой фонд. Завтра утром очередь Писецкого. Он будет работать с на центральном пульте.

— Постой… — Глеб отступил. — Ты и вправду «ревизор» Крафта?

Она рассмеялась: — Так говорят? Вот и отлично. Открою тебе серет: Крафта больше нет. Но появился некто, пытаюшийся занять его место. Он уже в Москве.

— Черт! Черт! Черт! — Глеб с силой застучал по лбу костяшками. Мальцев опоздал!

Я труп. Ну это и так было ясно.

— Ты надеялся переиграть их? Как? — Полина смотрела в упор и её взгляд лишил Сарычева сомнений и колебаний. У него было лишь одно желание поскорее посвятить её в свой план.

— Зайди, сядь, мне надо рассказать тебе кое что.

Они снова оказались на кухне, где когда-то завтракали после первой проведенной здесь вместе ночи. Прошла вечность, воспоминания не всплыли из темного небытия. Совсем другие проблемы связывали теперь эту пару.

— Понимаешь, меня списали в отход. В отчаянии я готовил в паре с одним психом деверсионную акцию. Грабеж. У меня ведь тоже руки чесались умыть эту братию. Не из пушек же палить? Задумал очистить закрома Комитета.

— Я тоже. И мы опять в разных лагерях. Я увожу у тебя добычу из-под носа. Но я работаю не на себя. Объяснять бесполезно. Тебе недоступны такие вещи, как сочувствие чужой боли, сострадание ближнему. Но они существуют. Есть некий фонд, занимающийся новейшими медицинскими разработками. Я намерена изъять деньги для него.

— Не стану мешать. — Глеб нахмурился. — Имей ввиду, что ты отняла у меня последнюю надежду на спасение.