Лорд Иден нарочно выбрал себе в спутницы Александру. Он должен поговорить с ней. Он и так уже слишком много времени потерял, и пыл его немного поугас. Ее отношение тоже могло измениться, и вполне возможно, она уже настроена не столь благожелательно, как несколько дней назад. И все же он решил во что бы то ни стало воплотить свой план в жизнь. Несмотря на то что она была совершенно не похожа на тех, за кем он ухаживал раньше — а может, именно благодаря этому, — девушка нравилась ему, с ней он мог поговорить на темы, которые действительно важны для него. Никому не придет в голову болтать с мисс Парнелл о пустяках.

— Сейчас даже представить трудно, как выглядело это аббатство, — объяснял лорд Иден Александре. — Хотя план зданий до сих пор прекрасно просматривается и основания большинства колонн нефа главного храма все еще не до конца разрушились.

Молодой человек решил проиллюстрировать свои слова и привел девушку к развалинам.

— Какая досада, что все это превратилось в руины! — вздохнула Александра. — Вместе с религией уничтожили историю.

— Такова жизнь, мисс Парнелл, — пожал он плечами. — Война нисколько не лучше. Нам повезло, что нашу страну от Европы отделяет море. Живи мы там, нам пришлось бы стать свидетелями куда более серьезных напастей, чем разрушение нескольких монастырей.

— Даже подумать страшно, — поежилась Александра, — хоть я и понимаю, что с завоевателем бороться просто необходимо.

— Так и есть. — В глазах его загорелся огонек. — Вот вы говорите об уничтожении истории, мисс Парнелл. Но приходило ли вам в голову, как эта самая история делается? Прямо сейчас, в настоящий момент, в Испании? Если французы потерпят поражение и там, и в других странах, то те, кто сражался против Бонапарта, превратятся в людей, которые делают историю. Они спасут Европу для всех добропорядочных людей. Мир спасут. Как здорово ощущать, что ты делаешь историю! А не просто сидеть в сторонке и наблюдать за другими.

Александра присела на одну из упавших колонн. Лорд Иден расхаживал перед ней взад-вперед, такой молодой и по-мальчишески пылкий. И очень красивый.

— Вы ведь только об этом и мечтаете, правда? — спросила она.

— Да, именно. — Он остановился перед ней. — Мне кажется, я всю оставшуюся жизнь буду жалеть, если война закончится, а я так и не успею поучаствовать в ней.

— В таком случае вам непременно надо поехать туда, — улыбнулась ему Александра.

— Вы так думаете? — Доминик замер на мгновение, не в силах отвести от нее взгляда, потом присел перед ней на корточки и заглянул в лицо. — Вы и вправду так считаете, мисс Парнелл? Вы единственная, кто дал мне такой совет. Мама и Мадлен чуть в истерику не впадают, стоит мне завести об этом разговор; сэр Седрик утверждает, что я обязан хорошенько подумать о чувствах матери, прежде чем сделать опрометчивый шаг, Эдмунд говорит, что это мое дело и я должен сам решить, как поступить. И только вы говорите, что мне надо поехать.

— Но это еще не причина, чтобы сломя голову бросаться в путь, — немного остудила она его пыл. — Его светлость прав. Решать вам и только вам. Просто я считаю, что человек должен делать то, что считает нужным, даже если при этом он заденет чувства окружающих. Может, я и не права. Всю жизнь меня учили, что человек обязан руководствоваться общепринятыми принципами и правилами, которые придумали и установили другие люди. Но я начинаю думать, что этот путь не всегда оказывается верным. Возможно, вам придется сделать больно и матери, и сестре. Может быть, без этого не обойтись, если вы действительно хотите наполнить свою жизнь смыслом. Не знаю. Не мне давать вам подобные советы.

Он взял ее за руки и крепко сжал.

— Мне очень нравится ваш совет.