— Но разве она не перекинулась с тобой парой слов, когда ты убирала посуду?

— Так она уже в кровати лежала, — ответила девушка.

Судья Ди задумчиво поглаживал бороду. Наконец он спросил:

— Кстати, хорошо ли ты знакома с госпожой Ку? Я говорю о дочери ученого господина Цзао, которая недавно вышла в городе замуж.

— Видела ее раз или два, издалека, с поля, вместе с ее братом, — отозвалась девушка. — Говорят, она приветливая, не то что эти городские.

— Что ж, теперь покажи нам дорогу к дому ученого господина Цзао. Там, у хижины, стражники дадут тебе лошадь. Потом мы вместе отправимся в город; твой отец тоже поедет туда.

Глава 10

ФИЛОСОФ ВЕЩАЕТ О ВЫСОКИХ МАТЕРИЯХ; СУДЬЯ РАСКРЫВАЕТ СУТЬ ЗАПУТАННОГО УБИЙСТВА

К своему изумлению, судья обнаружил, что ученый господин Цзао живет в трехэтажной башне, выстроенной на поросшем соснами холме. Он оставил Хуна и Сунян в маленькой сторожке, сам же, вслед за встретившим его господином Цзао, направился к лестнице. Поднимаясь по узким ступеням, господин Цзао объяснил, что в былые времена здание это служило сторожевой башней, игравшей важную роль в местных войнах. Его семья уже много поколений владеет ею, но жили они всегда в городе. После смерти отца, торговавшего чаем, господин Цзао продал городской дом и переехал в башню.

— Когда мы поднимемся в мою библиотеку, вы поймете причину такого решения, — добавил он.

Вступив в восьмиугольную комнату на верхнем этаже, господин Цзао широким жестом указал на вид, открывающийся из большого окна.

— Для размышлений мне необходимо пространство, мой господин! Из этой библиотеки я обозреваю небо и землю, тем самым питая свое вдохновение.

Судья Ди выразил подобающее восхищение видом. Он обратил внимание на то, что из северного окна хорошо виден заброшенный храм, но дорога перед ним скрыта растущими у развилки деревьями.

Когда они уселись у большого стола, заваленного бумагами, ученый господин Цзао нетерпеливо осведомился:

— Что, ваша честь, говорят в столице о моем учении?

Судье Ди никогда прежде не слышал, чтобы кто-то упоминал имя ученого Цзао, но проявил вежливость:

— До меня доходили слухи, что вашу философию считают весьма самобытной.

Ученый, похоже, вполне удовлетворился ответом.

— Те, кто полагает меня основоположником независимого мышления, похоже, все-таки правы! — удовлетворенно заметил он, наливая судье чай из большого чайника, стоявшего на столе.

— Есть у вас какие-либо соображения, касающиеся исчезновения вашей дочери? — осведомился судья.

Ученый господин Цзао казался донельзя раздосадованным таким поворотом беседы. Он аккуратно расправил бороду на груди, а потом с некоторой даже резкостью ответил:

— Ох уж эта девица, ваша честь, от нее мне одни беспокойства! А мне никак нельзя беспокоиться, это вредит душевной безмятежности, столь необходимой мне в работе. Я самолично обучил ее чтению и письму, и каков результат? Она вечно читает совершенно неподходящие книги. Исторические сочинения, подумайте только, мой господин, исторические! Ничего, кроме унылых описаний былых времен, когда люди и мыслить-то ясно еще не научились. Пустая трата времени!

— Ну, нередко мы учимся на чужих ошибках, — осторожно возразил судья Ди.

— Благодарю покорно, — только и ответил ученый господин Цзао.

— Позвольте мне спросить, — вежливо продолжил судья, — почему вы выдали ее за господина Ку Менпина? Я слышал, что вы считаете буддизм бессмысленным идолопоклонством — сам я до некоторой степени разделяю подобную точку зрения.