|
Что тебе грозит костер, и единственная возможность тебя спасти — это подкупить начальника охраны тюрьмы, пока тебя не перевели в Вальядолид. — Так ты еще и начальника охраны подкупил? Педро покачал головой. — Нет, я решил, что надежнее будет с ним не связываться. Сначала договорился с доном Матео, а потом заплатил часовым, чтобы не совали нос не в свое дело. В эту минуту мы въехали на вершину невысокого холма. Отсюда открывался прекрасный вид на залитые солнцем луга, тянувшиеся к востоку, и на охристо-желтое плато Эстремадуры, лежавшее между нами и благословенной Андалусией. Педро обернулся и из-под ладони посмотрел на оставленную нами холмистую местность. — Погони за нами нет. Надеюсь, инквизиторы поверили в сказку дона Матео и не будут разыскивать тебя по всему королевству. — Да, это было бы неплохо. Если только какой-нибудь очередной невидимка не шепнет им, что я жив и здоров… — Невидимка? По-моему, тот, кто подкинул нам письмо, пытался тебе помочь. — Видишь ли, братец, — вздохнул я, — у меня есть не только таинственные друзья, но и не менее загадочные враги… И я рассказал Педро обо всех событиях последних дней, начиная с нападения наемных убийц на мельнице старого Хорхе. — Да, Яго, — протянул он, когда я закончил рассказ, — похоже, ты действительно крупно кому-то насолил… — Не кому-то, а молодому графу де ла Торре, — я сплюнул прямо на сиреневый цветок чертополоха, — который положил глаз на мою Лауру. — Ты это знаешь наверняка? У тебя есть доказательства? — Прямых нет, но масса косвенных улик свидетельствуют против него… — Только избавь меня от своих крючкотворских замашек! — рассвирепел Педро. — Я не собираюсь вызывать этого надутого павлина в суд. Если ты уверен, что донос на тебя действительно написал он, то я просто встречу его в темном переулке и насажу на шпагу. Но если у тебя нет ничего, кроме «косвенных улик», — прости, Яго, но я не стану брать грех на душу. Я был вынужден согласиться с тем, что по крайней мере в этом мой брат прав. — И все равно, мне трудно избавиться от ощущения, что я попал в какую-то омерзительную паучью сеть. Барахтаюсь в ней, но только запутываюсь еще больше! Как будто кто-то, скрываясь в тени, наблюдает за мной… — Не преувеличивай, — махнул рукой Педро. — Письмо могла написать твоя девушка, эта самая Лаура. А подбросить мог кто-нибудь из ее слуг… — Почерк был женский? — спросил я. — Не разберешь. Буквы специально были выписаны очень вычурно, так, знаешь, чтобы вообще невозможно было определить, чья рука их выводила. Но доставил письмо мужчина. — Откуда ты это знаешь? — Крестьяне, возвращавшиеся из лесу, видели всадника, скакавшего по дороге на Компостелью. Лица они в сумерках не разглядели, но то, что это был мужчина, совершенно точно. Это показалось мне очень странным — ведь у Лауры, насколько я знал, не было доверенных слуг-мужчин. Да и старая жадная дуэнья Антонилла не стала бы подыскивать для своей подопечной курьера, который мог бы доставить письмо в наш дом, расположенный довольно далеко от Саламанки. — Так или иначе, — заключил Педро, — вдалеке от Испании ты окажешься в безопасности — хотя бы потому, что тебя потеряют из виду и святые отцы, и все эти загадочные невидимки… Он внезапно замолчал — мне показалось, что в голову ему пришла какая-то неожиданная и не слишком приятная мысль. — Погоди-ка, — медленно проговорил он, — так, значит, инквизиторы обвинили тебя в том, что ты пользовался больса де ман динга ? — Они еще называли это «амулетом дьявола». Хотя по мне ничего дьявольского в этой штуке не было. |
