– И наш Государственный департамент наберет очки, выступая в роли посредника, – закончил за адмирала Рэгсдейл.

– Это ваши слова, сэр, не мои.

– Но почему вы все-таки не поставили в известность ФБР и таможню.

– Я информировал Президента, – ответил Сэндекер. – Если его администрация сочла излишним сообщить об этом вашим службам, обращайтесь непосредственно в Белый дом.

Рэгсдейл допил кофе и поставил чашку на поднос.

– Считайте, что мы покончили с этой проблемой, адмирал. И поверьте мне, если я скажу, что мы все испытываем чувство облегчения оттого, что дело закончилось именно таким образом. К несчастью или, наоборот, к счастью – это уже зависит от точки зрения, вы тем самым открыли дверь другой дилемме.

– Совпадение и в самом деле поразительное, – согласился Гаскилл.

– О каком совпадении идет речь? – спросил Сэндекер.

– Я имею в виду, что после почти пятисот лет полной безызвестности два ключа первостепенной важности к тайне сокровищ Уаскара неожиданно объявляются из двух разных источников с промежутком всего в пять дней.

Сэндекер недоуменно развел руками:

– Боюсь, не совсем понимаю то, о чем вы говорите, джентльмены.

Гаскилл, в свою очередь, информировал адмирала о судьбе Золотых доспехов Тиапольо. Он закончил рассказ коротким резюме о деле против Международной компании Золара.

– Вы хотите сказать, что в это самое время другая команда занята поисками сокровищ Уаскара? – недоверчиво переспросил Сэндекер.

Рэгсдейл кивнул:

– Международный синдикат, специализирующийся на кражах, контрабанде и подделках произведении искусства с годовым доходом в миллионы долларов.

– Не имел об этом ни малейшего представления.

– К сожалению, наше правительство и средства массовой информации не просветили сограждан об этого рода преступной деятельности, уступающей по своему размаху только торговле наркотиками.

– Ценность похищенных экспонатов только за одну кражу из музея Гарднера в Бостоне в апреле 1990 года составила двести миллионов долларов, – уточнил Гаскилл.

– Если учесть, что подобные преступные сообщества действуют практически в каждой стране, – продолжал Рэгсдейл, – стоит ли удивляться, что речь идет о целой индустрии с годовым оборотом почти в миллиард долларов.

– Список предметов искусства и антиквариата, украденных за последнюю сотню лет, не уступает количеству абонентов в телефонном справочнике Нью-Йорка, – подтвердил Гаскилл.

– Кто же покупает все эти похищенные шедевры? – спросил Сэндекер.

– Спрос значительно превышает предложение, – объяснил Гаскилл. – Разумеется, богатые коллекционеры косвенно ответственны за эти преступления, поскольку именно повышенный спрос на произведения искусства и способствует процветанию черного рынка. В этот список входят главы государств, правительственные чиновники высокого ранга, звезды мирового кино, воротилы бизнеса и даже кураторы крупнейших музеев, готовые на многое закрыть глаза, когда речь идет о пополнении их коллекции. Если у них есть деньги, они покупают все.

Особое место в этом списке занимают торговцы наркотиками, для которых скупка краденых предметов искусства – один из наиболее надежных способов отмывания грязных денег.

– Меня ничуть не удивляет, что незарегистрированные предметы искусства способны затеряться в этом потоке, – согласился Сэндекер. – Но как прикажете понимать бесследное исчезновение всемирно известных произведении живописи и скульптуры?

Рэгсдейл безнадежно развел руками.

– Иногда нам везет и мы получаем сведения, которые приводят нас к похищенной собственности.