Адамс и Дэвидсон, его приятель, с которым тот поднимался ко входу в Сно-Та-Хэй, думали, конечно, не о Брюере, а о себе и о жизнях своих товарищей. И правильно делали. Когда они подошли к началу тропы и взглянули на луг, где стояла хижина, то увидели, как валит дым, и услышали вопли апачских воинов. Не меньше трёхсот полуобнажённых апачей плясали и размахивали скальпами возле горящей хижины. Тогда они поняли, что товарищи их мертвы.

Они сразу же спрыгнули с коней и по крошечной расселине поднялись наверх, чтобы спрятаться в корнях земляничного дерева, как лисы в норе. Вскоре на тропе появились апачи, но Адамсу с Дэвидсоном, как раньше Брюеру, повезло. Бог их не оставил. Апачи снова упустили добычу. Может быть, найдя бесхозных лошадей так близко от Двери, они решили, что их хозяева уже убиты по ту сторону входа. В общем, — по крайней мере, так говорил Нана — этим тоже удалось спастись.

Как тебе известно, Адамс уверял: когда совсем стемнело, он прокрался мимо всё ещё ликующих апачей и постарался добраться до золота в развалинах тлеющей хижины. Но каменная плита раскалилась, и ему не удалось её приподнять. Солнце уже поднималось, а камень всё ещё не остыл. Пришлось вернуться. Но, как сказал позже Нана, это — мерзкая ложь. Я знаю народ моей матери, и Адамс тоже знает его. Думаю, вряд ли он попытался вернуться в каньон, где триста апачей из разных кланов танцевали со скальпами его мёртвых товарищей.

Адамс — как ты, наверно, помнишь — подтверждал свою ложь тем, что будто он наткнулся на большой самородок, выглядывающий из-под пня. Этот самородок, по его словам, принёс один из старателей, ходивших предыдущим утром на разведку за пороги. Этот парень был в запрещённом месте всего час, а приволок трёхквартовое ведёрко, в котором заваривали кофе, до края наполненное самородками величиной от рисового зерна до детского кулачка. В ведёрке, по словам Адамса, и лежал тот самый самородок, который он вытащил из-под пня. Ха-ха-ха! Он спокойно мог найти этот кусок золота где угодно, не обязательно за порогами. Ты ведь помнишь, сколько за него дали Адамсу, когда он продавал его в Таксоне. Помнишь, Маккенна? Тьфу! Девяносто два доллара — вот сколько ему дали за этот самородок! Да я швырял самородки и покрупнее в кусты, чтобы вспугнуть птичек, когда практиковался в стрельбе из своего шестизарядного!

Ну, вот, амиго, тебе и апачская версия того, что случилось в Сно-Та-Хэй. Индейцы оставили золото в яме под обгорелыми останками хижины. Решили, что лучшего места для этого всё равно не найти. Ведь в один прекрасный день золото могло понадобиться самим апачам. Итак, по обеим версиям — сокровище лежит на своём месте. Я и сам считаю так же. Иначе стал бы я рассиживать с тобой под этим топольком в тенёчке и ждать, пока мне принесут мясо с кофе? Мой народ — народ моей матери — считает, что с того самого времени ни одному белому не удалось пройти сквозь Потайную Дверь, и ни одному апачу тоже — со времени смерти Наны. За каньоном пристально следят, чтобы никто не посмел спуститься в Сно-Та-Хэй. Адамс не смог снова отыскать дорогу в каньон и сошёл с ума. Брюер бежал до тех пор, пока не добрался до Колорадо, где и осел. Теперь разводит коров. С тех пор, наверно, человек сто погибли, но не смогли найти Золотой Каньон.