Охрана в панике метнулась в бетонные укрытия, пленные тоже стали прятаться кто куда, и в серии очередных разрывов Тим увидел, как одним снесло ближайшую к нему вышку вместе с лезущим вниз, вопившим шюцкоровцем.

Перескочив воронку, пленный рванул сквозь дым и свист осколков в образовавший проход, дернул на ходу из руки убитого солдата автомат и, пригнувшись, рванул к ближнему леску за укрепрайоном.

Когда вломился туда, оглянулся: сзади, метрах в тридцати, бежал один из пленных, в черном бушлате, а за ним, настигая, двое в коричневых мундирах и с винтовками.

— Ложись! — передернул затвор Тим (беглец тут же упал), затем дважды рыкнул автомат, скосив набегавших финнов.

— Ходу! — снова заорал старшина и припустил вперед, парень за ним, хрипя и шатаясь.

Лес вскоре кончился, за ним открылось болото, которое беглецы преодолели вброд.

Налет между тем прекратился, в небе затихал далекий гул, сзади поднимался густой дым и слышались глухие взрывы.

— Теперь им не до нас, — утер пот с лица старшина.

— Ага, — просипел парень в бушлате.

— Ну, все, потопали дальше, браток, — вскинул «суоми» на плечо Тим, — нужно уйти как можно дальше.

К началу вторых суток, двигаясь строго на восток и обходя мари, вышли на стоянку саамов.

Те накормили беглецов, и они уснули на шкурах в одном из чумов.

На следующий день самый старый, знавший русский, сообщил, что к ним наезжают финны с немцами за свежим мясом, после чего беглецы решили сразу же уходить, поблагодарив хозяев за гостеприимство. На прощание те выделили им в дорогу немного из своих запасов.

— Зря мы все-таки не остались у лопарей, — грустно сказал Сашка. — Отдохнули бы чуток, набрались сил — и дальше.

— И вовсе не зря. Ты ж слышал, к ним финны с немцами наезжают. Захотел снова в лагерь?

— Упаси бог, — ответил Сашка.

— Ну, значит, не ной. Ты, кстати, какого года призыва?

— Сорок первого.

— Считай — салага.

— А ты?

— Тридцать девятого.

— И где ж ты, Санек, служил, небось при штабе?

— Не, на морском охотнике рулевым-сигнальщиком. Прошлым летом в Белом море нас финская лодка торпедировала. Командира и меня с боцманом взрывом за борт выбросило. Финны всплыли и подняли нас к себе на палубу. Командира тут же расстреляли. Затем, выяснив специальность, боцмана спихнули за борт, а я назвался коком, и меня не тронули.

— Чего ж это они?

— До этого мы несколько часов гоняли лодку по дну и бомбили, да так, что она соляром потекла. А кок на позиции им был здорово нужен — своего при взрывах кипятком обварило. Что я готовить не умею, финны поняли через пару часов, как погрузились. Очень рассердились и выбили мне половину зубов. Во, — ощерил Санька щербатый рот. — А как пришли в базу, сдали меня в лагерь. А ты, Тим, как туда попал? Ведь раньше я тебя почти не знал.

— Я до марта сорок первого служил на линкоре «Октябрьская революция». И был старшиной первой статьи, командиром отделения торпедистов, а еще призером флота по борьбе. Ну а потом стал диверсантом.

— Как это? — широко распахнул глаза Сашка.

— Да просто. Отобрали на кораблях пару десятков ребят покрепче — и на медкомиссию, а потом доставили к начальнику Кронштадтского укрепрайона адмиралу Ралю. И тот сообщил, что особым приказом главкома ВМФ все зачислены в специальную команду, где из нас будут готовить подводных диверсантов. До мая, на секретном полигоне, всех обучили водолазному и подрывному делу, а еще рукопашному бою и стрельбе.