Он перенес вес на правую ногу, медленно выпрямил ее в колене. Вот оно, пятно, только руку протяни… Он так и сделал. С превеликой осторожностью коснулся блестящей поверхности пальцем. Не очень приятная на ощупь. Скользкая и холодная, как лягушачья кожа. Но и только.

Добравшись до середины пятна, Конан выяснил, что оно способно говорить.

— Я чувствую твой страх, — сказало пятно.

— А я — твой, — медленно ответил Конан.

— Странное ты создание, — рассудительно проговорила «лягушачья кожа». — Видишь западню и все равно лезешь в нее очертя голову.

Конан промолчал. Он лихорадочно соображал, как быть — спрыгнуть со скалы, рискуя переломать ноги, или упорно ползти вверх в ожидании неминуемой расправы? Знать бы, на что способна эта «лягушачья кожа»… Как назло, Пенат снова куда-то запропастился, а то можно было бы хоть спросить… Киммериец криво улыбнулся, вспомнив совет духа Подземелья рассчитывать только на себя.

— Что заставляет тебя так упорно идти вперед? — спросила «лягушачья кожа». — Любовь к золоту?

«Пожалуй, нет», — решил Конан. От золота он бы, конечно, не отказался, но платить за него жизнью? Это точно не для него.

— Тогда что? — допытывалось пятно, расценившее его молчание, как отрицательный ответ. — Мечтаешь получить ту женщину, Камаситу?

Конан пожал плечами.

— Не знаю даже… Просто хотел посмотреть.

— Просто хотел посмотреть, — передразнила «лягушачья кожа». — Точно дитя неразумное. На что ты надеешься? Что мой повелитель добровольно отдаст все богатства и согласится стать твоим рабом?

«Да, пожалуй, на это рассчитывать не стоит», — подумал Конан.

— А может быть, — вкрадчиво спросила «лягушачья кожа», — ты замыслил убить его?

— Ну что ты, — поспешил успокоить ее Конан, — мне это и в голову не приходило. Ведь ничего плохого он мне не сделал.

— Вот именно, — обвиняюще изрекло блестящее пятно. — Он не сделал тебе ничего плохого. А ты? Явился сюда непрошеным и обрек его на душевные муки. Знаешь, как он будет переживать, когда твоя смерть ляжет на его совесть? Думаешь, он легко переносит гибель незваных гостей?

— Зачем же такие страдания? — спросил Конан. — Отпусти меня, и я уйду восвояси.

— Ты слишком упрям, чтобы уйти восвояси, — сказала «лягушачья кожа». — Ты обманешь меня — попробуешь найти другую, безопасную дорогу. Я не вправе рисковать.

— Ты уже рискуешь, — произнес Конан. — Я силен и ловок. И могу тебя победить.

— Считай, что ты уже мертвец. — Но это почему-то прозвучало с запинкой.

«Пенат, — подумал Конан. — Запинка — это он. Ни на что большее его сил не хватило. Пенат сумел лишь намекнуть, что "лягушачья кожа" вовсе не уверена в победе. Значит, у меня все-таки есть шанс. Но если я ошибся, мне конец!»

Он двинулся вверх, и «лягушачья кожа» отреагировала мгновенно. Конан почувствовал, как все его тело облепила жесткая, непроницаемая для воздуха пленка — что-то вроде рыбьего пузыря, но в сотни раз прочнее. Сквозь нее он видел ореолы вокруг сталактитов. Киммериец почувствовал, что задыхается. Не только легкие — все до единой поры кожи остались без воздуха. Он попробовал было открыть рот, но губы даже не разомкнулись. Просунул между ними язык — тот уперся в пленку.