Была ночь — глухая, как пень. Луна чуть-чуть виднелась из-за облака, неясные звёзды толком не давали света. От озера пахло сырой водой. Тело побаливало: мышцы свело от холода и пережитого ужаса.

В руке что-то мешалось. Бамбук разжал её и увидел мёртвую змейку. Похоже, он стиснул её слишком крепко.

На пирсе лежала голова черепахи. Оба глаза её тихо светились изумрудным светом.

— Н-да, — констатировала она. — Не ожидала я такого. Интересно, что это было.

— Й-й-йяюшки! Чччто вы со мной сделллали? — Буратина чуть не прикусил себе язык: его подтрясывало.

— Допросила под гипнозом. В меня встроена программа RedEye для быстрого гипнодопроса. Полезная штука. По итогам я решила произвести над тобой профилактическую декапитацию.

— Чччего? — не понял бамбук.

— Голову откусить. Грустно, конечно, но того требовала ситуация.

— Это за жыжыжы? За того слизня? — Буратина чувствовал, что угрозы больше нет, но хотел понять, в чём дело. — Вы же их сами не любите?

— Не люблю. И чисто в личном плане тебя прекрасно понимаю, — подтвердила черепаха. — Но и ты меня пойми. Я авторитет. Все, кто живут в озере — под моей защитой. Как бы я ни относилась к ихнему кагалу, я должна их защищать. Или хотя бы отомстить за смерть. Иначе ко мне уважухи не будет… Но произошло неожиданное народное волеизъявление. Всё население пруда в едином порыве обратилось ко мне с устной петицией — помочь тебе, Буратина. Честно говоря, и мне самой стало тебя очень жалко. За последние сто двадцать лет не припомню аналогичного случая… — она замолчала.

— И чччего? — Буратине было холодно, зубы постукивали.

— И того. У меня тут демократия. Очень удобная штука, если уметь ей пользоваться. Да и вообще — мне не хотелось тебя наказывать, но надо было держать марку перед электоратом. А тут сам электорат за тебя просит. Так что я тебя не накажу и даже помогу… Интересно всё-таки, что случилось. Очень похоже на паранормальное воздействие. Но во время допроса ты бы обязательно вспомнил, что паранорм… В любом случае — ты необычное существо, Буратина.

Деревяшкину эти слова польстили. Он приосанился — и тут же громко икнул. И как-то особенно остро почувствовал, что задубел и хочет есть.

— Уважаемая госпожа Тортилла, — сказал он, добавив в голос умильности, — если уж вы оставили мне жизнь, не могли бы вы мне дать что-нибудь поесть? А то я от голода умираю. И холода, — добавил он для точности.

Черепаха немного подумала.

— Вот что, — сказала она. — А полезай ко мне в дежурку. Сейчас там свободно. Я ребят отпустила. Там и поешь.

Тут Буратина заметил, что зелёных существ на панцире черепахи больше нет. И спросил об этом.

— Я же говорю — ребят я отпустила. Хочу с тобой пообщаться в интимной обстановке. Без посторонних. Ну что, залазь.

— Ыыыыы… а дежурка у вас где? — не понял бамбук.

— Где — где, — с неудовольствием сказала черепаха. — Вот именно там, где ты подумал. Не беспокойся, там у меня всё чисто. И тепло.

Огромная черепаха начала разворачиваться, гоня волну. Наконец, она повернулась к Буратине тылом и приподняла попу.

Две панцирные пластины со скрипом разошлись, и бамбук увидел дыру. Точнее — дырень. Она была плотно сжата, но размеры её впечатляли.

— Лучше с панциря спустись, — посоветовала черепаха. — Или тебя засунуть? — она приоткрыла пасть, готовясь ухватить доширака за какую-нибудь конечность.