Изменить размер шрифта - +

         Смеюсь – и мой смех серебрист,

         и плачу сквозь смех поневоле.

         Зачем этот воздух лучист?

         Зачем светозарен… до боли?

 

    Апрель 1902

    Москва

 

2

 

         Поет облетающий лес

         нам голосом старого барда.

         У склона воздушных небес

         протянута шкура гепарда.

         Не веришь, что ясен так день,

         что прежнее счастье возможно.

         С востока приблизилась тень

         тревожно.

         Венок возложил я, любя,

         из роз – и он вспыхнул огнями.

         И вот я смотрю на тебя,

         смотрю, зачарованный снами.

         И мнится – я этой мечтой

         всю бездну восторга измерю.

         Ты скажешь – восторг тот святой?

         Не верю!

         Поет облегающий лес

         нам голосом старого барда.

         На склоне воздушных небес

         сожженная шкура гепарда.

 

    Апрель 1902

    Москва

 

3

 

         Звон вечерней гудит, уносясь

         в вышину. Я молчу, я доволен.

         Светозарные волны, искрясь,

         зажигают кресты колоколен.

         В тучу прячется солнечный диск.

         Ярко блещет чуть видный остаток.

         Над сверкнувшим крестом дружный визг

         белогрудых счастливых касаток.

         Пусть туманна огнистая даль —

         посмотри, как все чисто над нами.

         Пронизал голубую эмаль

         огневеющий пурпур снопами.

         О, что значат печали мои!

         В чистом небе так ясно, так ясно…

         Белоснежный кусок кисеи

         загорелся мечтой виннокрасной.

         Там касатки кричат, уносясь.

         Ах, полет их свободен и волен…

         Светозарные волны, искрясь,

         озаряют кресты колоколен.

Быстрый переход