|
– В этом вся закавыка. Я совершенно не вижу, как этот факт можно связать с остальными. Просто считаю, что он весьма любопытен, а в нынешних обстоятельствах все любопытное заслуживает расследования, – некоторое время он сидел молча, затем, как бы вслух размышляя, заявил: – Надеюсь, вы знаете, что Америка уступила хунте в качестве подарка два списанных фрегата и эсминец? Военно‑морская мощь сей державы разом удвоилась. Я также предполагаю, что вам известно об отчаянной нехватке средств у хунты. Режим по уши в долгах. А все мы знаем, что у нас на борту находится дюжина людей, за которых можно получить выкуп бог знает во сколько миллионов. И если сейчас из‑за горизонта покажется фрегат и прикажет нам остановиться – мы ведь даже SOS не сможем отстучать с нашими разбитыми передатчиками.
– В жизни не слыхал столь вздорного предположения, – отрезал капитан Буллен. Неважно, как он думает об этом предположении, подумал я, отрадно уже само по себе то, что он о нем думает. – Могу разбить вашу версию в пух и прах. Как может нас найти любой корабль? Где нас искать? Вчера ночью мы сменили курс, сейчас мы в сотне миль от того места, где нас можно было ожидать, даже если бы вдруг стал известен наш прежний маршрут. – В этом отношении позволю себе поддержать аргументы стармеха, сэр, вставил я. Не было особого смысла упоминать, что идея Макилроя мне казалась столь же далекой от истины, как и капитану. – У того, у кого есть приемник, вполне может оказаться и передатчик, а Мигель Каррерас сам при мне упоминал, что ему приходилось командовать собственными кораблями. Определиться по солнцу или по звездам для него не составит труда. Ему, возможно, известно наше положение с точностью до десяти миль. – А эти сообщения, что мы получили, – продолжал Макилрой, – одно или несколько? Сообщения такой отчаянной важности, что двоим пришлось умереть, а возможность того, что придет новая радиограмма, привела к смерти третьего. Какое сообщение, капитан, какое такое исключительной важности сообщение? Предупреждение. От кого, откуда, мне неизвестно. Попади они к нам в руки, и были бы нарушены чьи‑то тщательно разработанные планы, а о размахе этих планов можно судить по тому, что три человека были убиты, только чтобы это сообщение не попало к нам в руки. Старик Буллен был потрясен. Он старался этого не показывать, но потрясен был. И глубоко. Я понял это, когда в следующий момент он обратился к Томми Вильсону. – На мостик, мистер Вильсон. Усильте наблюдение и так до тех пор, пока мы не придем в Нассау, – он посмотрел на Макилроя. – Если мы вообще придем в Нассау. Сигнальщику не отходить от светового телеграфа. Подготовьте флажками сигнал на нок‑рее «Нуждаюсь в помощи». На радаре – если они хоть на секунду отвернутся от экрана – спишу на берег. Неважно какой пустяк заметят, на какой дистанции – немедленно докладывать на мостик. – Мы обратимся к ним за помощью, сэр? – Вы форменный болван, – рявкнул Буллен. – Мы что есть духу помчимся в противоположном направлении. Вы что, желаете сами любезно подойти к эсминцу на дистанцию прямого выстрела? – сомнений, что Буллен окончательно запутался, не оставалось никаких. В своих распоряжениях он противоречил сам себе. – Так значит вы согласны со стармехом, сэр? – осведомился я. – Я сам не знаю, чему верить, – проворчал Буллен, – вот и перестраховываюсь. Когда Вильсон вышел, я сказал: – Возможно, прав стармех, возможно, Вильсон. И совместить их версии тоже можно: вооруженному нападению на «Кампари» помогает пятая колонна из подкупленных членов экипажа. – Но вы‑то сами по‑прежнему в это не верите, – спокойно заметил Макилрой. |
