|
Более того, хотя с течением времени во вселенной все меняется, логограмма любого авторитарного общества всегда остаётся неизменной. Результатом чего может быть только прогрессирующая дезориентированность правителей. В итоге получаем катастрофу. Шизофренией авторитаризма болеет и отдельный человек, и все общество. Я называю это принципом ОНАБ. Той осенью Хагбард обосновался в Риме. Он работал экскурсоводом, забавляясь вплетением в подлинную историю Древнего Рима цитат из фильмов Сесила Б. ДеМилля (ни один турист ни разу не поймал его на этой лжи). Кроме того, он тратил долгие часы на тщательное изучение опубликованных сообщений Интерпола. Его Wanderjahr[42] заканчивался; он готовился к действию. Не подверженный чувству вины и не склонный к мазохизму, Хагбард отказался от всех сбережений, чтобы доказать себе: он может осуществить задуманное, начиная с нуля. Когда наступила зима, его исследования завершились: интерполовская статистика преступлений обеспечила его перечнем тех товаров, которые либо из за тарифов, удушающих конкуренцию, либо из за законов «морали» могли стать основой успешной карьеры контрабандиста. Через год два агента американской службы по борьбе с наркотиками, Келли и Эйхманн, арестовали Хагбарда в отеле «Кларидж» на Сорок четвёртой улице Нью Йорка. — Не обижайся, — сказал Келли. — Мы просто выполняем приказ. — Все нормально, — сказал Хагбард, — не чувствуйте за собой вины. Вот только что вы намерены делать с моими кошками? Келли опустился на колени и задумчиво рассматривал котят, одному почёсывая подбородочек, а второго поглаживая за ушком. — Как их зовут? — спросил он. — Мальчика Влагалищем, — отозвался Хагбард. — А девочку — Пенис. — Мальчика зовут как! — переспросил, прищурившись Эйхманн. — Мальчик — Влагалище, а девочка — Пенис, — невинно повторил Хагбард. — Тут метафизика. Для начала нужно задаться вопросом, что появилось на этой планете раньше: жизнь или смерть? Вы когда нибудь думали над этим? — Парень чокнутый, — сказал Келли Эйхманну. — Нужно понять, — продолжал Хагбард, — что жизнь — это разрыв, а смерть — это соединение. Так понятнее? (— Никогда не поймёшь, говорит Хагбард всерьёз или порет чушь, — произнёс, как во сне, Джордж, и снова сделал затяжку.) — Реинкарнация происходит вспять во времени, —продолжал Хагбард, пока наркоагенты выдвигали ящики и заглядывали под стулья. — Каждый следующий раз ты рождаешься во все более раннем историческом периоде. Муссолини переродился ведьмой в четырнадцатом веке, и из за его плохой современной кармы инквизиторы теперь прессуют его по полной программе. Все люди, которые «помнят» прошлое, занимаются самообманом. Те же, кто действительно помнит прошлые инкарнации, помнят будущее и пишут научно фантастические романы. (Маленькая пожилая леди из Чикаго вошла в каюту Джорджа, держа в руках ящичек для пожертвований с надписью «Матери против фимоза». Он дал ей десять центов. Поблагодарив его, старушка ушла. Когда за ней закрылась дверь, Джордж задумался, была ли она галлюцинацией или же просто женщиной, провалившейся в щель искривлённого пространства времени на борт «Лейфа Эриксона».) — А это что за хреновина? спросил Эйхманн. Он рылся в стенном шкафу Хагбарда и нашёл там красно бело синие наклейки для бамперов. Верхняя половина каждой буквы была синей с белыми звёздами, а нижняя представляла собой красно белые полосы. Очень патриотично. И эти буковки складывались в лозунг: ЛЕГАЛИЗУЕМ АБОРТЫ! БЕРЕМЕННОСТЬ — ЭТО ЕВРЕЙСКИЙ ЗАГОВОР! Хагбард распространял их в районах вроде манхэттенского Йорк вилла или западных пригородов Чикаго, где все ещё силён ирландско католический фашизм в старомодном стиле Отца Кафлина и Джо Маккарти. |
