|
) — Это он! — возбуждённо восклицает вдова Эдварда Коука Бейкона, обращаясь к агенту ФБР Бэзилу Бангхарту в вашингтонском офисе. Она показывает на фотографию Альберта Штерна Учителя. — Мэм, — мягко произносит Бангхарт, — этого не может быть. Я вообще не понимаю, почему у нас до сих пор хранится его фотография. Это никчёмный наркоман, он однажды попал в розыск, поскольку признался в убийстве, которого даже не совершал. Художник ФБР в Цинциннати под руководством вдовы убитого мастера по ремонту телевизоров заканчивает рисовать портрет убийцы: постепенно на бумаге появляется лицо, в котором причудливо сочетаются черты Винсента Колла по кличке «Бешеный пёс», Джорджа Дорна и вокалиста рок группы «Американская медицинская ассоциация» (которая в этот момент садится на борт самолёта, вылетающего из Международного аэропорта Кеннеди в Инголынтадт, чтобы выступить там с концертом). Ребекка Гудман, поднимаясь в лифте отеля «Тюдор», неожиданно вспоминает кошмар, снившийся ей прошлой ночью: Сола убивает тот же певец, переодетый в красно белую рясу монаха, а перед какой то гигантской пирамидой танцует зайка из «Плейбоя». В Принстоне (штат Нью Джерси) физик ядерщик по имени Нильс Носферату, один из нескольких выживших после обстрела в утренней эпидемии убийств, невнятно лепечет детективу и полицейскому стенографисту, которые сидят у его кровати: «Тлалок засасывает. Им нельзя доверять. Следите за лилипутом. Нас сдвинут, как миленьких, когда пойдёт слезоточивый газ. Веселиться так веселиться. Омега. Сначала с дельфинами познакомился брат Джорджа, и это была психическая приманка, на которую его поймали. Она у двери. Она похоронена в пустыне. Нарушители будут уволены. Объедините силы. Держи шланг. Я найду Марка». — Придётся начать говорить тебе правду, Джордж, — нерешительно заговорил Хагбард, когда Лилипут, Кармел и доктор Хорас Найсмит столкнулись перед дверью отеля «Пески» («Смотри, козёл, куда прёшь», — выругался Кармел), и вот она стоит у двери, её охваченное предчувствием сердце учащённо бьётся, она стучит (а Питер Джексон начинает набирать номер Эписина Уайлдблада), и она уже не сомневается, но боится собственной уверенности, потому что может ошибаться, а Лилипут говорит доктору Найсмиту в адрес Кар мела: «Ну и хамло», — дверь открывается, дверь офиса Майло О. Фланагана открывается, впуская Кассандру Аккончи, и её сердце останавливается, а доктор Носферату выкрикивает: «Дверь. Она у двери. Дверь в пустыню. Он ест Кармелов», потому что там стоит он, и она падает к нему в объятия, рыдает, смеётся и спрашивает: «Где ты был, милый?» А Сол закрывает позади неё дверь и тянет дальше в комнату. — Я больше не коп, — говорит он. — Я на другой стороне. — Что! — Ребекка заметила, что в его глазах появилось что то новое. Что то, для чего она не могла найти слов. — Перестань волноваться, что снова сядешь на иглу, — весело продолжал он. — И если ты когда нибудь боялась своих сексуальных фантазий, то зря. Они есть у каждого из нас. Сенбернары! Но даже эти слова не показались ей такими же странными, как новое выражение в его глазах. — Милый, — сказала она, — милый. Что это за чертовщина, черт побери? — Когда мне было два года, я хотел секса с отцом. В каком возрасте у тебя появились фантазии насчёт сенбернара? — По— моему, лет в одиннадцать или двенадцать. Как раз накануне первых месячных. Господи, должно быть, ты был намного дальше, чем я думала. Она начинала догадываться, что означало новое выражение в его глазах. В них светился не интеллект: он был у него всегда. С трепетом она поняла: это было то, что древние называли мудростью. — У меня всегда был такой же пунктик насчёт чернокожих женщин, как у тебя — насчёт чернокожих мужчин, — продолжал он. |
