– Вот сюда надо бить, если не хотите, чтобы лезвие наткнулось на кость. – Рука медленно переместилась на ее живот. – Или вот сюда... И ваш удар почти наверняка будет смертельным.

На кухне стояла гробовая тишина. Тело ее трепетало под руками англичанина, и, конечно, он это почувствовал. Катье внушала себе, что лишь от страха так сильно бьется ее сердце, так перехватывает дыхание.

Лиз! – рвался изнутри крик. Лиз, Лиз, что ты наделала?!

– Лиз, – повторил вслух незнакомец и вскинул голову. – Да не вырывайтесь вы!.. Я чуть не потерял разум. С вами, пожалуй, и голодный волк забудет о еде. Вот и сестра ваша околдовала очень многих... и лежат они теперь с перерезанной глоткой в сырой земле. – Он развернул ее к себе лицом и яростно встряхнул за плечи. – Где она?

Внезапная смена настроения сбила ее с толку; она и не поняла как следует его речей.

– Перед вами французы учинили здесь обыск. И вам я могу только повторить то, что сказала им. Я давно не имею от сестры из-известий. – Мысленно Катье обругала себя за эту запинку на последнем слове.

– Откуда было последнее письмо? – настойчиво допрашивал он.

Катье открыла и тут же закрыла рот. Поморщилась от боли в плече. Нарочно ли он причиняет ей боль или чисто бессознательно, движимый нетерпением?

– Не помню, – ответила она. – Я правда не помню! И если вы переломаете мне все кости, память от этого не улучшится.

В лице англичанина не дрогнул ни один мускул, но давление пальцев чуть ослабело.

До сих пор она была уверена, что сестра в замке Д'Ажене. Что заставило ее вдруг обратиться в бегство? В растерянности Катье заговорила вполне искренне:

– Я как-то не смотрю на адрес в ее письмах. Лиз всегда была легка на подъем, за ней не уследишь.

– Если так, то найдите письмо. Мне надо знать, откуда она писала...

Снаружи донесся окрик.

Несмотря на то что голос был чужой и кричали по-французски, Катье хотела отозваться, но англичанин, угадав ее намерение, зажал ей рот ладонью в перчатке.

– Тс-с! – прошептал он. – Пусть поищет.

Он задержал взгляд на огромном – во всю стену – очаге, где можно изжарить на вертеле целого быка, но после смерти Филиппа огонь в нем ни разу не разводили. Англичанин засунул руку под мундир и вытащил из кармана бриджей пистолет. Потом бесшумно пересек кухню, ступил в очаг и спрятался в тени гигантского вертела.

Катье вздрогнула, услышав грохот распахиваемой двери. Перед ней стоял плотно скроенный французский солдат; форма на нем была порвана, а угрюмое лицо, едва он бросил взгляд на женщину, перекосила похотливая усмешка. Катье нахмурилась, подавляя страх.

– Граф де Рулон только что отбыл...

Солдат хохотнул, прочистил горло и сплюнул на пол.

– Да ну? А мне и не доложился? Мы ведь с ним закадычные дружки, с графом-то. Вот я и думаю, может, он тут чего проглядел? За вами глаз да глаз нужен.

Он пошарил взглядом по кухне, заметил на полу засохший кусок сыра, поднял и, точно крыса, впился в него зубами. Смотреть на это было омерзительно, и все же она собрала в кулак всю волю, чтобы не покоситься в сторону англичанина. Распахнутая дверь кухни заслоняла очаг от француза, и он ничего не заподозрил.

И лишь когда он, подойдя к столу, оказался к ней спиной, Катье украдкой взглянула в темный проем очага и увидела дуло пистолета, нацеленное на француза. Интересно, ее английский гость не боится, что она выдаст его?

Переведя дух, она открыла рот, еще не зная, что скажет. Слова явились сами собой:

– Кажется, и слепой увидит, что здесь шаром покати. Почему бы вам не вернуться и не доложить об этом графу? – Она усмехнулась.