|
Сережа, держи левую вышку! Жора в жизни так не бегал. Наверное, даже за девушками. Он пробежал эти сто метров, упал на новом рубеже и больно ударился локтями о кирпичи, но часовой на вышке даже не шевельнулся. — Кажись, мертв? — предположил Калита. Его «булат» давно окрасился в цвет пыли, да и у остальных маскировка была не хуже из-за той же самой пыли. — На тринадцать часов появился объект, — доложил Дубасов. — Вижу… — среагировал Калита. По дороге вдоль стены ковыляла старуха, древняя, как вселенная. — Не расслабляться! — крикнул Калита. — Жора, что видишь? — Развалины, поросшие травой. — Плохо видишь. Старуху прозевал. А это твой сектор. — Извините, Андрей Павлович. — Извиняю. Спи меньше. Кто последний видел Чачича? — Я здесь, — раздалось в наушниках. — У нас минут десять, не больше. Он догонял их, петляя среди развалин. В принципе, можно было и не петлять и даже не бежать. Но Чачич делал все, как положено. Сергей верил, что рано или поздно эта привычка спасет ему жизнь. — Жора, — скомандовал Калита, — лезь на вышку. Посмотри, что там с часовым, но без фанатизма. Андрей, займись старухой. — Есть заняться старухой, — ответил Дубасов и взял старуху на прицел. — Чачич? — Я здесь. — Возьми правее, в развалины, и оглядись. Если что, прикроешь Жору и Андрея из гранатомета. — Есть! Сам Калита с пулеметом ПКМ сидел в развалинах церкви и одновременно следил и за старухой, и за Жорой, который уже миновал первый пролет. Всего их было четыре. Стена за вышкой по-прежнему походила на завесу из черного дыма. Только она была плотной. Даже ветер не мог ее развеять. От этого структура стены не становилась понятней. — Старуха подходит! — напомнил Дубасов. — Старуху уберешь, — приказал Калита. — Ты что, командир? — удивился Дубасов. — Зачем убивать старуху? — Старуху уберешь, это приказ! — Извини, Андрей Павлович, но я не могу. Старуха стала призывно махать им рукой. У Калиты мурашки побежали по коже. Он не успел выругаться. Вышка, на которую лез Жора, рывком накренилась. — Бля! — только и сказал Чачич. Жору едва было видно за переплетением опор. Он почти добрался до самой верхотуры, где стояла будка и находился часовой. Перепуганный Дубасов дал очередь по старухе. Жора, проявляя чудеса эквилибристики, спускался на одних руках и даже умудрялся раскачиваться и прыгать в самых опасных местах. Дубасов еще раз выстрелил по старухе, полагая, что первый раз промахнулся, чего с ним отродясь не бывало. И тут их накрыло. Но прежде Калита увидел, как вышка окончательно упала, и закрыл глаза: он по-своему любил Жору, опекал и не пускал его в опасные дела, хотя порой был придирчив. Если бы Жора погиб, это было бы самым худшим, что пришлось испытать Калите в жизни. Больше он ничего не видел, а только почувствовал, что его приподняло и несет по воздуху. Американцы были бы не американцами, если бы не проутюжили район, где накрылись их вертолеты. Чачич знал их привычки еще по Афгану. Калита умудрился упасть за остатки железобетонной стены и втиснуться в самую узкую щель, что и спасло ему жизнь, хотя его и вытаскивали потом всем миром. Увидев, что Калита шевелится, Жора произнес: — Хороший был командир! Все засмеялись. Калита открыл глаза после того, как ему в рот влили пару капель спирта. — Фу-у-у… — потряс он головой, сел и тут же охнул. Болело все: бока, спина, ноги, руки, даже задница. — Сейчас пройдет, сейчас пройдет… — суетился Чачич, делая ему укол. Калита задышал ровнее. Боль отступала. Если бы не броня «булат», подумал он, от меня бы ничего не осталось, и спросил: — Где Дубасов? — Живой Дубасов, живой, — ответил Чачич. |
