Разрушив последнее препятствие, океанские воды устремились к Серебристо-Белой равнине.

Тану и люди хором пели песню, все рыцари выставили обнаженные сверкающие лезвия мечей. Под белым трепещущим знаменем с вытканным на нем золотым ликом стояли Тагдал и Нантусвель, а за ними – пародией собственной тени, несмотря на окружающее многоцветье, – застыла Бреда. Тану присутствовали все до единого, фирвулаги же понемногу расходились – слишком велико было очередное унижение, слишком все были подавлены, чтобы смотреть небывалый заключительный спектакль.

Эйкен Драм подобрал с земли знамя Пейлола. В последний раз предъявив народу голову павшего Стратега, он совершил еще один символический акт: голова была превращена в позолоченную маску смерти, на месте левой глазницы засиял рубин размером с грейпфрут. Затем плут насадил голову на свой собственный штандарт и решительно направился к королю Тагдалу.

Но прежде чем он успел открыть рот, сутулая фигура в фиолетовых одеждах отделилась от толпы великих и встала рядом с ним.

Потрясенный происходящим Маршал Спорта едва сумел прохрипеть свое очередное объявление:

– Великий король и отец! Судьи обеих рас… поручили мне подвести окончательный итог. Итак… победа присуждается благородному и славному воинству тану из Многоцветной Земли. – Выдержав соответствующую паузу для оваций, он продолжил: – Здесь перед вами в ожидании королевской акколады стоит Высший Чемпион Битвы лорд Эйкен Драм…

– Нет, – тихо произнесла Мейвар.

Все затаили дыхание.

– Он больше не Эйкен Драм, – пояснила старуха, – ибо наконец я нарекаю его именем тану, как всякого человека, посвящаемого в наше рыцарство и братство. Имя это я до сих пор хранила в сердце своем, ибо желала, чтобы он убедил всех вас в том, что его достоин. Я, Мейвар – Создательница Королей, никогда в нем не сомневалась. Теперь на поле брани он доказал, что является истинным избранником Богини… Поэтому с любовью и уверенностью я даю ему новое имя! Он – Сиятельный! Он – молодой Луганн!

На миг толпа потрясение притихла, затем поднялся жуткий ураган голосов и умов, рогов и звякающих о щиты мечей. Было в нем ликование, была и ярость, но в сумятице никто не смог бы определить, с кем же все-таки симпатии большинства – с новым Стратегом или с прежним.

Тагдал выступил вперед. Лицо его застыло, как маска на королевском знамени. Он принял из рук золотого человечка трофейный штандарт фирвулагов и тут же передал его Воительнице Буноне. Покровительница Гильдий Идона подошла к отцу, неся что-то на длинной бархатной подушке. Рев толпы прекратился. Этого момента ждали все. Возьмет ли Эйкен Драм-Луганн священный Меч Шарна и передаст ли его в знак верности Тагдалу, как всегда делал Ноданн? Или…

Золотые ручонки подхватили огромное оружие, оставив привязанную к нему батарею на подушке, которую все еще держала Идона. Взявшись за рукоять обеими руками, Эйкен направил острие Меча вниз и вонзил его в землю, после чего повернулся к Тагдалу спиной.

Публика медленно выдохнула. Тану и фирвулаги словно окаменели под знаменами своих королей.

В этой тишине вперед шагнула темная фигура, тысячелетиями управляющая обоими племенами. Ее красно-черные одежды повторяли цвета неба, потому что рассвет был уже близок. Открывшееся всем взорам лицо было залито слезами.

– Да будет так, – прозвенел голос, подхваченный умом. – Да будет так, как я предвидела. Пусть герои сразятся Мечом и Копьем в последнем раунде Великой Битвы.

Четверо чемпионов тану, выступившие за Сиятельного в Поединке Героев, принесли Копье.