— Можете быть уверены, — сказала Франческа, аккуратно положив свои работы на прежнее место, — что о любви я сейчас думаю меньше всего.

Они оба весело рассмеялись, и Виллем вновь закрепил натюрморт на мольберте, еще раз удивившись, — с каким глубоким смыслом девушка подобрала все изображенные предметы.

— Ну, а теперь посмотрим на «Флору».

Виллем подошел к мольберту Хендрика, а Франческа с волнением за ним наблюдала. Девушке казалось, что он бесконечно долго рассматривает картину, а его лицо оставалось совершенно бесстрастным. Наконец Франческа не выдержала и прервала молчание.

— Ну, что вы скажете?

— Я буду откровенен, — задумчиво ответил Виллем, не отрывая взгляда от картины. — Не думал я, что Хендрик способен сейчас написать такую замечательную картину. Это одно из его лучших творений. Я восхищен! Так ты говоришь, придется поработать всего несколько часов завтра утром?

— Да, именно так мне сказал отец.

— Ну, так постарайся, чтобы он на сей раз выполнил свое обещание.

Некоторые художники могут совершенствовать свои творения до бесконечности и при этом никогда не бывают удовлетворены. Виллем боялся, что, как и портрет Анны, эта картина не сможет подняться до уровня настоящего шедевра, которым она, несомненно, могла бы стать. Случалось, художники достигали апогея своего творчества, будучи уже в пожилом возрасте, но в отношении Хендрика ничего нельзя было сказать наверняка.

— Он всегда отличался непредсказуемостью. По крайней мере, эта картина привлечет многих покупателей. Сияющая красота выразительного лица девушки никого не оставит равнодушным. Флора держала перед собой охапку цветов, как будто бы хотела спрятаться за ней от нескромных взоров, и это придавало ей таинственную чувственность и очарование.

— Да, за эту картину можно получить очень хорошие деньги.

Франческа радостно всплеснула руками.

— Четыреста флоринов? — Спросила она с надеждой, прибавив на сотню больше, чем предполагал Хендрик.

Похоже, Виллему эта сумма не показалась такой уж большой, чего так опасалась Франческа.

— Если удастся подыскать подходящего покупателя, я думаю, цена будет по крайней мере вдвое больше. Может быть, я смогу продать ее еще дороже.

Никто не слышал, как в открытую дверь мастерской вошел Хендрик, обутый в мягкие комнатные туфли. От его громового голоса стены мастерской задрожали.

— А что, если я решу вообще ее не продавать?

Франческа и Виллем повернулись. Девушка выпрямилась и приготовилась достойно отразить гнев отца.

— Во всем виновата я, отец. Это я привела сюда нашего гостя.

— Мне от него ничего не нужно! — Картинным жестом Хендрик вытащил из кармана кошелек, отвязал ремешок, на котором он был подвешен, и швырнул его на пол. Золотые монеты дождем покатились в разные стороны. Наступило молчание. Виллем задумчиво выставил ногу и преградил путь катившейся монете.

— Так значит, судьба тебе улыбнулась дважды, Хендрик, — спокойно заметил он. — Ты написал великолепную «Флору», а кроме того, я вижу, тебе повезло в картах и в игре в кости. Поздравляю. Должно быть, ты очень счастлив сейчас.

Умиротворенный похвалой Хендрик засунул большой палец за ремень и с чванливым видом стал прохаживаться по мастерской. Он был несказанно доволен собой, но все еще досадовал, что картина была показана в его отсутствие. Хендрик был абсолютно трезв, но его глаза были усталыми и покрасневшими от бессонницы.