— А у тебя, писатель, смешная прическа, — не успокаивалась Алена.

Я пощупал голову. На висках и затылке пусто, а на макушке густой пучок волос.

— Под «бокс», — пояснил я.

— Почему под «бокс»?

— Все так стригутся. Не мешай. Уже пришли. И вот мы уютно устраиваемся на первом ряду большого зала и, отщипывая по очереди от буханки, смотрим «Боевой киносборник № 8». Появление трех боевых танкистов в кадре вызывает у нас восторг. «Боевые киносборники» всегда показывают перед кинокартинами. Мы с Толяхой узнаем с восторгом артистов, запомнившихся по знаменитым фильмам. Марк Бернес, Борис Андреев, Ваня Курский… И не скупимся на комментарии! Марк Бернес здорово поет, Борис Андреев и Петр Алейников до войны на экране были трактористами. Обаятельного, веселого Алейникова никто не зовет Алейниковым, а только по имени киногероя — Ваней Курским. За своего, свойского Ваню Курского жизнь можно было отдать!.. И песня, которую поет в этом киносборнике Марк Бернес, пришла к нам из довоенного фильма. Там три друга заявили, что будут вместе защищать Родину, если нападет враг. И вот война, и помчались на врага танки. Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой…

Кончился киносборник, и замелькали титры трофейного фильма «Гибель «Титаника». Уходит в последнее плавание корабль-гигант «Титаник». Его населяют разные люди: в шикарном ресторане танцует, пьет шампанское, любезничает изысканное общество; ютится на нижней палубе беднота «перекати-поле»; трудится команда во главе с самоуверенным, честолюбивым капитаном. И никто из пассажиров еще не знает, что бороться за жизнь им придется одинаково трудно. А мы в зале знаем про гибель «Титаника» и переживаем за каждый нюанс в судьбе героев картины. Мы уже не помним, что это кино, киношка, — волнуемся, переживаем как за живых людей…

После «Форума» мы под холодным ветром и дождем промчались к «Авроре», окунулись в радостный, неожиданный, музыкальный мир «Цирка». Целое созвездие талантов прошло перед нами: Орлова, Столяров, Володин, Массальский, Комиссаров. Ребят поразили кадры довоенной Москвы, особый оптимизм тех лет. А я впал в грустную задумчивость.

Конечно, утренние киносеансы вместо занудливых уроков — это настоящая свобода, раскованность духа и тела, полет фантазии, мечты. Я ощущал все чувства далекой юности в уютном крохотном зале «Авроры».

Но у меня в те годы были и вечерние сеансы, на которые больше никогда не попасть, была и девушка моей мечты.

Мы встречались с Лидой в сквере, брели под фонарями к «Перекопу» и, не глядя на афишу, шли в который раз смотреть «Судьбу солдата в Америке».

Но сначала надо было выстоять длинную очередь в кассу, а затем, выпив в буфете стакан шибающей в нос, дешевой бессиропной газировки, добраться до своих мест. Тут мы замирали, тесно прижавшись плечом к плечу. Перешептывались, тихо посмеивались…

Когда много лет спустя я увидел поздним вечером у стенда с газетой красивую маленькую женщину в зеленом костюме, я сразу узнал Лиду, но на всякий случай спросил: «Это ты? Или твоя младшая сестра с завязанным ухом, которая всегда попадалась на нашем пути?» Лида засмеялась, сказала: «Это я. Пойдем пройдемся». Мы тихо двинулись по Грохольскому мимо «Перекопа», но не заглянули в него. Я проводил Лиду: она по-прежнему жила с сестрой в одной комнате довоенного «шикарного» дома с лифтом.

…Идут заключительные кадры «Цирка». Герои в колонне демонстрантов на Красной довоенной площади. Летят в небо шары, и от этой пустячной детали рвется из горла нервный кашель.

Как же я мог забыть, что «Широка страна моя родная» — из этого, именно этого веселого-грустного фильма?

Вся наша дружная компания вываливается из кинотеатра и, взявшись за руки, с каким-то неистовым пылом распевает:

Дождь кончился.