«Не могу вам ответить. Ведь я его не видела таким, как вы…»

«Я догадываюсь… Ты — девочка из будущего, и он оттуда же. Он всегда ловко играл свои роли…»

Лицо Алены вспыхнуло золотым отблеском: она полюбила нашу Елену.

А ее братья — вот лопухи! — достали карманный компьютер, принялись задавать друг другу разные задачки. Я зашипел, как горячая сковорода, на которую плеснули воду: «Уберите машинку!» Они удивились, но убрали. Чудаки, чего доброго, объявят о всеобщей компьютеризации, потребуют дисплей. А у нас не только дисплеи, но и первые телевизоры с крохотным экраном и водяной линзой еще не появились. Мы лопаем на обед суп из крапивы и оладьи из картофельных очисток, а не всякие там деликатесы. Нет, пора смываться!..

Серебряной трелью прозвенел колокольчик: по этажам шла дежурная нянечка, оповещая всех о конце урока.

Восьмой «А» громким пушечным ядром вылетел из двери в зал. У доски Елена объяснялась с Жорой. Я сказал как можно спокойнее:

— До свидания, Елена Григорьевна!

— До свидания, — ответила она. Черные глаза вспыхнули прощальным салютом.

— Спасибо за подсказку. — Я взял за руку Алену. — Мне ведь весной на экзамене «Лорелея» достанется.

Алена улыбнулась:

— Но мы не останемся здесь до весны!

Я продолжал развивать свою мысль, прокладывая путь в толпе ребят, спешащих в раздевалку:

— Вам хорошо, вы всего два экзамена в школе сдаете. А мы — каждый год. Разве тут все запомнишь!

Сама Елена передавала в случае крайней необходимости завернутую в тряпочку шпаргалку тому, кто «горел» у доски. И отворачивалась к окну.

— Она добрая, — сказал Кир.

А Ветер молча кивнул.

Среди суматохи мы незаметно скрылись в стене, вернулись в свой двор. Долго молчали, сидя на лавочке, переживая недавний урок.

— Я все видела, — сказала Алена. — Вашу Елену. Елену Григорьевну. А когда вы назвали ее Еленой Прекрасной?

— К сожалению, после смерти.

Мы осознали все слишком поздно. К ней обращались за советом и помощью все бывшие ученики: кто женился, кто разводился, у кого были трудности на работе. И когда кто-нибудь улетал в командировку и не с кем было оставить детей, он звонил Елене: «Елена Григорьевна, я в цейтноте…» И она всегда бросалась на помощь. Мы вспоминали о ней, сухонькой, седой, неизменно веселой и мудрой Елене, как о палочке-выручалочке, в самую трудную, самую последнюю минуту, не осознавая до конца, что живем под ее щедрым покровительством. Мы, взрослые, были для нее всегда учениками — Юрой, Женей, Леней…

— У нас не будет Елены Прекрасной, — вздохнула Алена.

— Будет другая, — ответил я.

— И Кота. И Жоры. И миманса…

— Будет, все будет. Я вас с ними познакомлю. Нужны только терпение и полет фантазии.

— В полет! — Кир вдруг соскочил со скамьи. — Ветрогон, ты готов?

— Готов!

— Мы немножко полетаем и вернемся, — пояснила мне Алена.

— Вы правда умеете летать? — спросил я без всякой иронии. Я уже ничему не удивлялся.

— Умеем, — смешно прошлепал губами Ветрогон. — Когда ты снимешь гипс, мы возьмем тебя с собой. А так можешь разбиться!

Я нагнулся, ощупывая тяжелую гипсовую ногу. А когда поднял голову, ребята уже бежали по солнечной стороне улицы.

— Не скучай, писатель!

Тут я запаниковал, стал лихорадочно анализировать все происшедшее со мной.