А за ним – человек. Нет. Не человек. Но и не монстр, подобный тем, что лазили по стенам.

Чудовище. Тео.

Я узнала его черноту, как часть самой себя, прежде, чем он успел буквально взлететь в прыжке над землёй и сбить всадника на землю.

– Тео! – завопила я.

– Клара! – раздалось в ответ мне. Но голос был… не его, а моего отца!

Спотыкаясь, едва не скатившись обратно в ров, я выбралась на дорогу. Лошадь, фырча, поднялась. А двое мужчин, путаясь в одежде, покатились по земле.

Раздался выстрел, и сердце моё едва не остановилось.

– Хватит!

Не знаю, что на меня нашло, но я кинулась к ним, схватила, не глядя, потянула.

И в руки мне с треском лопающейся кожи угодила сумка.

В тот же миг они замерли. Тяжело дыша, уставились на меня, и я, наконец, смогла разглядеть их лица. Ох, я не ошиблась. Никакой ошибки и быть не могло. Белоснежную бороду отца можно и в кромешной тьме разглядеть, а бледное красивое лицо Тео я легко угадала благодаря своего новому зрению. А лицо его и вправду было совсем чистым, здоровым, без следов ожогов.

Ошарашенные, мы смотрели друг на друга.

– Клара, – первым заговорил отец, и я ожидала услышать что угодно, но не это: – Отдай мне путэру.

А я стояла с этой сумкой, прижатой к груди, толком и не понимая, что она у меня в руках. Словно толчками, с каждой новой вспышкой света, что разливалась за моей спиной из-за монастырских стен, в сознании прояснялось, и я отстранённо, с недоверчивым удивлением осознала, что он говорил:

– Клара, – вкрадчиво повторил папа, – верни мне путэру.

Растерянная, я перевела взгляд на оскалившегося Тео и отшатнулась, встретившись с невиданной прежде с его стороны яростью.

– Не вздумай отдавать ему путэру, Клара, – проговорил он.

– Что? О чём ты? О чём вы оба говорите? Что вообще происходит?

Мне казалось, они оба мололи какую-то чепуху, ведь я знала, что фарадалы ушли искать путэру. Как она могла оказаться в моих руках?

И вообще, я искала отца, я считала, что он вовсе сбежал куда-то далеко, а он… здесь. Совсем рядом. Буквально в нескольких верстах от дома ищет путэру в монастыре. Не меня, а какую-то путэру!

– Клара, мне очень нужна эта вещь. – Отец протянул руку, но я с какой-то звериной жадностью только крепче прижала сумку к себе. – Пожалуйста, доченька.

– Папа, – вырвалось у меня, – что ты здесь делаешь?

– Он пытался украсть путэру из монастыря, – проговорил Тео. – Клара, это большая ценность. Нельзя, чтобы он её получил.

Я не понимала, что происходило. Не понимала, почему Тео напал на моего отца, почему у него не осталось ожогов после того страшного огня, почему они оба так отчаянно желали получить вещь, принадлежавшую вообще-то фарадалам.

– Что происходит? – пролепетала я. – Папа, как ты здесь оказался?

– Я всё объясню, мышонок, – пообещал он. – Но позже. Я должен бежать.

– А я? – проговорила я похолодевшими губами. – А как же я?

– Я так счастлив, что ты цела…

– Благодаря мне, старик, – прорычал Тео. – Только благодаря мне. Ты бросил её…

– У меня не было выбора. Ложа…

Мы все трое говорили на лойтурском, и потому грубый выкрик на ратиславском точно вырвал нас из ступора.

– У них путэра! Не дайте им уйти, – раздался голос Виты. – Клара, верни мне путэру.

И, что удивительно, я и не подумала спорить с ней. Ведь правильная честная часть меня знала без сомнений, что это фарадальская святыня и принадлежит им по праву.

А дальше… дальше тяжело было разобрать, что происходило. Отец вскинул револьвер, казалось бы, прямо на меня, выстрелил.