А Вита взмахнула руками и ловко, как умелая портниха, потянула золотые нити из себя и Златана, штопая рану Барона. В темноте, когда мимо проносился лес, тонкие струны жизни горели ярко и манили прикоснуться, но я крепко держала руку Тео, чтобы не позволить себе сделать ничего опрометчивого. Он – мой якорь в темноте.

– Что там случилось? – обернулся через плечо Буша, правивший санями. – Забрали путэру?

Впятером мы переглянулись и вдруг расхохотались, сами не веря в собственное спасение.

– Ну даёшь, Клара! – воскликнула Вита. – Только благодаря тебе мы и спаслись.

– Ничего не понимаю, – пробормотала я, хотя сама улыбалась во весь рот.

Ох, не передать словами это лихое, ошарашивающее, оглушающее счастье от собственного спасения! Какое это чудо – жить! И я вдруг с поразительной ясностью поняла, что жива каждой своей частичкой.

– Что там случилось? – крутила я головой. – Я, кажется, потеряла сознание.

Тео, не переставая улыбаться, прижал меня к себе, уткнулся лбом в плечо, потираясь, словно большой кот.

– Ох, Клара, ты же спасла нас от доктора и Сестёр.

– Ты буквально уничтожила их, – подтвердила Вита. – Остерман сбежал в ужасе так, что пятки сверкали.

Барон, запахивая одежду, улыбался как-то мрачно и смотрел на меня.

– И ты вернула путэру, – он протянул руки, и только тогда я снова вспомнила про сумку, а она, оказывается, всё ещё была в моих руках.

– Ой, – только и сказала я. – И правда.

Без малейшего сомнения я отдала путэру им. Радостно думать, что теперь жизнь всего табора в безопасности, особенно теперь, когда я знаю чуть больше о ней. Но об этом позже.

– Так что случилось? – повторила я свой вопрос.

Вита выгнула бровь.

– Правда не помнишь?

Я помотала головой.

Но мне так ничего и не рассказали, потому что из-за деревьев показался огонь фарадальского лагеря.

– Тео, – я успела заглянуть ему в глаза, прежде чем сани остановились, – а ты… ты спасся, хотя я видела…

– Я спасся, – улыбнулся он с превосходством. – Каким-то монашкам я не по зубам, – и он оскалился, и…

Ах… тогда я подумала, мне показалось, но теперь точно знаю. На его зубах остались следы крови.

Когда мы вернулись в лагерь, и остальные с ликованием встретили нас с возвращённой путэрой, радость от сомнительной победы не покинула нас.

А нас поздравляли, благодарили, и даже Замбила, пусть и единственная не подошла к нам с Тео, но, когда мы встретились глазами, кивнула, точно говоря спасибо.

Сразу началось празднование. Тео куда-то исчез вместе с Витой, а Барон, радуясь своему спасению, налил мне чего-то, а я настолько растерялась в суматохе празднования, что, каюсь, выпила.

– Залпом, – подсказал Златан.

И я проглотила залпом, толком не соображая, и закашлялась, отчего весь табор зашёлся смехом.

– Создатель! – ахнула я. – Барон, что ты мне подсунул?

– Отличный самогон. Сам гнал, – улыбнулся он золотозубой улыбкой. – Спасибо, тебе девочка. – Он неожиданно схватил мою ладонь и сжал в своей огромной лапе. – Если честно, не ожидал, что ты поможешь. А ты не подвела.

– Я же обещала… А где Тео?

В хаосе разраставшегося праздника я потеряла его так же неожиданно, как и нашла. Алкоголь быстро вскружил голову, и, хотя опьянела не столько от алкоголя, сколько от радости торжества, если честно, помню вечер отрывками.

Вот я обнимаюсь с Бароном, который хлопает меня по спине, и ловлю себя на странных мыслях о том, насколько сладкий горячий огонь горит в его груди.