А тогда… Тео рычал, как зверь. Вита сплела заклятие.

А отец вдруг схватил меня, вырвал из всей этой толчеи и потянул за собой. Я ступала послушно, как кукла, глядя выпученными от страха глазами на удалявшиеся силуэты фарадалов и Тео.

– Клара! – прорычал он. – Не слушай его! Вернись, Клара!

– Держись рядом, Клара, – прохрипел на ухо отец. – Я обо всём позабочусь…

И в каком-то отупевшем оцепенении я вскинула руку, то ли моля о помощи, то ли прощаясь. На краю сознания щёлкнуло что-то, переключилось, точно в керосиновой лампе загорелся свет.

И когда из сгустка чёрных теней, что кружили вокруг, вынырнула золотая нить, я, вспомнив усвоенный урок, точно играя на струнах, потянула, желая услышать мелодию. Но вместо этого изнутри меня вырвалось то, что спало. Чёрное ледяное море в груди пробило плотину, и дорогу вокруг залило тьмой.

Я слышала крики, но ничего не видела. Ощущала боль и упивалась ей, но даже не осознавала, что происходило.

А потом вдруг мне в лицо ударил снег, и я покатилась вниз всё дальше, дальше, и белое смешалось с чёрным.

– Клара, скорее, – меня подхватили, потащили, но я снова упала. – Ну же, Клара.

Рядом с ним пели звёзды, и я, узнавая зов, откликнулась на их холодный свет, потянулась навстречу.

Мы с Тео оказались во рву. Скатившись по склону, мы упали в сугроб, пока сверху на дороге продолжалась драка. Тео обхватил ладонями моё лицо, заглядывая в глаза.

– Клара, – повторял он, – нужно бежать.

Я оглянулась на дорогу. Фарадалы убегали в лес, их преследовали Сёстры. Отец куда-то пропал. Только одна из монахинь в суматохе заметила нас, но она не спешила спуститься в ров.

– Скорее, – поторопил Тео.

И я, наконец, поднялась.

А дальше мы бежали, бежали. Я каким-то чудом вспомнила дорогу к саням и привела по ней Тео.

– Буша, – позвала я на ходу, – скорее! Погоня.

– А где остальные? – Он схватился за вожжи, но сам не отрывал глаз от дороги.

– Не знаю. Они убежали, за ними последовали Сёстры.

Тео молча помог мне забраться в сани, сам сел рядом.

– Давай, – похлопал он Бушу по плечу, как старого знакомого. – Гони!

Но тот недовольно процедил:

– Подож-ж-жи…

С замиранием дыхания мы прислушивались к гулу потревоженного леса, а оттуда беспокойно кричали наперебой. Наконец, из темноты показались трое.

– Свои, – раздался голос Виты. – Свои.

Вдвоём со Златаном они тащили на себе Барона.

Фарадалы взобрались в сани, и мы тут же тронулись. Пешие Сёстры остались где-то далеко позади.

– Помогите раздеть Барона, – развязывая его пояс, попросила Вита. – Он ранен…

– Это мой отец? – догадалась я.

– Старый…

Ох, нет, не могу написать это слово здесь. Я тогда ужасно оскорбилась, но не посмела осадить Барона за то, как он назвал моего отца. Всё же, злость его понятна, хотя говорить такие непотребности о моём отце, уважаемом человеке просто недопустимо. Придётся перефразировать:

– Этот человек отлично стреляет, – кивнул Барон.

Сани подбрасывало на сугробах. Всё тряслось. Я потянулась к Барону, желая помочь, когда Вита распахнула его шубу, и в нос мне ударил запах крови.

Этот аромат! Он полон жизни, страсти, боли и борьбы! Я отшатнулась, вжалась в спинку саней, цепляясь за руку Тео, и заметила, как он оцепенел, уставившись на рану.

Кровь. Он тоже почуял кровь.

Только тогда эта чёрная жуткая тварь, что пряталась под его рёбрами, раскрыла пасть и тихо зашипела.