Потом на него навалилось жуткое чувство вины – такого он не испытывал никогда. Постепенно Ильве становилось все лучше и лучше, дни становились все длиннее, и Петер почти простил себя: ведь после ада, через который ему пришлось пройти, он заслужил хоть немного физического наслаждения! Коллеги, которые были в курсе ситуации, поддерживали его: ну конечно, он завел себе другую, что тут странного?! Петер и Пиа встречались нечасто, от случая к случаю. Все жалели Петера, ведь он заслуживает лучшей доли, черт побери, да ему еще тридцати пяти нет! Поэтому он еще пару раз встретился с Пией. Чего уж теперь, что сделано – то сделано…

Однако стоило любовнице спросить у Петера, не собирается ли он уйти от жены, как он тут же прекратил эти встречи. Она что, свихнулась?! Уйти от Ильвы из‑за какой‑то любвеобильной бабы с работы? Пиа, видимо, вообще не понимает, что в этой жизни важно, решил Петер и отшил ее по CMC.

Вскоре его повысили по службе, он ушел с участка, раньше многих дослужился до инспектора полиции, затем попал в легендарную следственную группу Алекса Рехта и с головой ушел в работу. Ильва начала говорить о том, как здорово будет осенью: Петер возьмет отпуск по уходу за ребенком, а потом малыши пойдут в садик. В конце мая они всей семьей съездили на неделю на Майорку, где Петер впервые за десять месяцев переспал с Ильвой, и все постепенно начало возвращаться на круги своя.

– Прошу, не торопись, – предупреждала его мама, – Ильва еще очень ранима!

Вообще‑то Петеру Ильва до сих пор казалась странной, но неделя на Майорке вселила в него надежду. Жена медленно, но верно становилась похожей на себя. Если он расскажет о своей интрижке с Пией Норд, то все испортит, решил Петер. К тому же на тот момент он вполне заслужил немного расслабиться.

Июль подходил к концу. Со времени их поездки на Майорку прошло две недели. На случай, если вдруг взгрустнется, Петер не стал удалять телефон Пии из записной книжки. Он искренне надеялся, что ему не придется им воспользоваться, но ведь никогда не знаешь.

Иногда он просто не мог смириться с тем, какой жизнью ему приходилось жить, эмоции перехлестывали через край, и молодой человек срывался. Именно это случилось в тот вечер, когда он переспал с Пией Норд, и это же произошло вчера вечером.

– Ты все это время был на работе? – спросила Ильва.

Петер замер от удивления. Это еще что за дела?! Она еще и недовольна?!

– Да, у нас вообще‑то ребенок пропал!

– Я слышала, – отозвалась Ильва, оторвав наконец взгляд от чашки. – Не знала, что ты работаешь над этим делом.

– Девочка пропала сегодня днем, – огрызнулся он, доставая пиво из холодильника и бокал из буфета, – а до этого никакого дела и не было. Теперь вот сообщаю: да, я работаю над этим делом! – добавил он, чувствуя, как бокал с пивом приятно холодит руку.

– Мог бы позвонить, – с упреком в голосе сказала Ильва.

– Но я же позвонил! – начал выходить из себя Петер и глотнул пива, чтобы успокоиться.

– Ну да, в шесть вечера, – устало пробормотала Ильва. – Позвонил и сказал, что задержишься, но придешь не позже восьми. А сейчас – десять. Ты что, не понимаешь? Я волновалась!

– Правда? А я думал, тебя вообще мало волнует мое существование! – парировал Петер и тут же пожалел о сказанном.

Иногда, в моменты усталости, такие глупости сами срывались с языка. Он посмотрел на Ильву поверх бокала – у жены в глазах стояли слезы, а потом она выбежала из комнаты.

– Ну, Ильва, черт, ну прости! – вполголоса крикнул он ей вслед.