— Сам не знаю, — откровенно ответил я. — Привела меня сюда конъюнктура. Возможность честно работать, добиться успеха. Сколотить состояние, может быть. Я прослышал, что в Питтсбурге много строят, а я — строитель.

Он кивнул.

— Хорошо! Просто прекрасно! Строители нам нужны. Даже очень, но лишь такие, кто строит не только для себя и ради прибыли — а я верю, что прибыль — дело хорошее, — но ради будущего тоже. Такой из вас строитель, мистер Талон?

Звучало неплохо. Политические проблемы, о которых говорил этот человек, до настоящего момента оставались вне моей жизни и моего внимания. Никогда раньше я не чувствовал, что демократия меня как-то заботит. И неожиданно пришло тревожное осознание: а могла бы… действительно заботит.

— Надеюсь, что так, мистер Тэйт.

— Замечательно. Вам необходимо помнить, мой друг: если мы свалим управление на других, другие и будут управлять, и, может случиться, не так, Как нам хочется. В такой стране, как наша, в ответе мы все.

— Да, сэр.

— Я вот к чему веду. Вы нечаянным образом натолкнулись на нечто, могущее приобрести огромную значимость, и успели принять участие в событиях. Было бы крайне полезно, если бы вы приглядывали за происходящим… ненавязчиво, разумеется.

— Не вижу, как у меня такое получится. Я намерен добраться на Запад и найти работу на постройке судов для западных плаваний. Политикой я не занимаюсь.

Некоторое время он изучал меня, потом пожал плечами.

— Пусть будет так. Однако же, молодой человек, вы уже вовлечены в эту историю. Если вы рассказали мне правду, убивший молодого офицера может быть близок к вам. Может подозревать, что те бумаги у вас или находились у вас прежде. Может попытаться убить и вас, чтобы получить их. Сказано: виновный бежит, хоть никто не гонится. Причина в том, что виновный часто боится, не знают ли окружающие больше, чем им известно на самом деле. Ваша собственная жизнь может висеть на волоске.

— Куда денешься.

— И не забывайте, сэр, гражданин вы Соединенных Штатов или нет, успеха вам не видать, если начнутся беспорядки, революция или война. Хорошее управление страной — дело каждого из нас.

Я пожал плечами.

— Что я понимаю в управлении страной? Я строю, и все на этом.

Он поднялся.

— Надеюсь, и дальше будете строить. Удачи вам, мистер Талон.

Закрыв за собой дверь, я добрую минуту простоял на месте, взвешивая услышанное. Тэйт говорил толково. Качество управления действительно дело каждого. Даже мое, если я собираюсь тут обосновываться, хоть я иностранный подданный и только что прибыл.

Жобдобва ждал снаружи, впитывая утреннее солнышко. Скосил на меня глаз исподлобья — веко полуопущено.

— Уехали. Верхом вдоль по дороженьке.

— Кто уехал?

— Маклем и они все. Он про тебя спрашивал.

Нет Маклема. Но далеко ли он уехал? Беспокоил меня не столько он сам, сколько человек со змеиными глазами. Связаны они? Или только вместе путешествуют, подобно мне и Деревянной Ноге?

Подумалось об инструментах. Достать, что ли, лошадь либо мула… а то лошадь и мула. Груз мой, кажется, так и прибавляет в весе, а путь предстоит дальний. Добраться бы до речки, смастерю тогда себе лодку и поплыву вниз до самого Питтсбурга. Или до окрестностей. Представление о местонахождении Питтсбурга я имел самое общее.

Поразмыслив о состоянии своего кошелька, я решил: пойдем пешком.

И тогда увидел девушку.

Один, средних лет и плотного сложения, соломенные волосы которого припорошила седина, отличался широким лицом и упрямой линией челюсти, а в общем смахивал на шотландца.