Вздохнув, Литвин поднялся с дивана, накинул шинель и протопал босыми ногами по холодному полу. У двери нашарил выключатель, повернул… И вспомнил: подстанция разрушена — света не было во всем городе. Толкнув дверь, прищурился от слепившего фонаря.

— Чего тебе?

— Там внизу человек к вам просится.

— Какой еще человек?!

— Гражданский. Лет шестидесяти. Поляк, вроде, но по-русски хорошо балакает.

— Ты сдурел, Сидоренко?! Я трое суток не спал…

— Он гутарит, товарищ полковник, шо очень важное дело.

— Чего ему надо?

— А я почем знаю?! Он до вас просится, а с другими гутарить не хочет.

— Черт бы побрал этих поляков… До утра потерпеть не могут… Веди!..

Спустя минуту на лестнице послышались шаги; по стенам заплясал размытый желтый луч…

Когда скрипнула дверь, полковник сидел на диване и натягивал сапоги на отекшие ноги. Сидоренко деликатно осветил фонарем потолок комнаты; доложил:

— Прибыли, значит. Вот…

Разведчик бросил заниматься узким голенищем, притопнул по паркету и поднялся. Приблизившись, попытался рассмотреть при тусклом луче невысокого пожилого мужчину. На вид ему было лет шестьдесят — шестьдесят пять; редкие седые волосы, прямой нос и тонкие губы. Одет в легкое — не по сезону пальто, зато вокруг поднятого воротника дважды обернут толстый шарф.

Полковник дважды кашлянул в кулак:

— Полагаю, у вас чрезвычайно важное дело, коли пришли среди ночи. Верно?

Мужчина заговорил на идеальном русском языке. Голос был ровным, поставленным и приятным:

— Прошу извинить за поздний визит, но попасть к вам раньше не получалось из-за оцепления. Ваши люди оцепили квартал, в котором я вынужденно… проживаю. Покорнейше прошу уделить мне четверть часа. Ровно четверть часа.

— А вы, собственно, кто?

Представляться гость не торопился. В тусклом свете он слегка повернул голову, искоса глянув на стоявшего за спиной сержанта; помедлил.

— Не стесняйтесь, — подбодрил советский офицер, — здесь чужих нет.

Мужчина коротко кивнул:

— Дьяконов Василий Авраамович. Бывший командир 1-ой Донской дивизии, генерал-майор.

— 1-ой Донской? В составе нашего Фронта есть Донской корпус, а про дивизию не слышал… Это в какой же армии?..

— Добровольческой.

— Добровольческой? Что-то я такой не припомню… А кто ей командует?

— Командующих было несколько. Генерал от инфантерии Корнилов, генерал-лейтенанты Деникин, Врангель, Май-Маевский и снова Врангель…

Литвин поперхнулся. Откашлявшись, незаметно расстегнул кобуру и положил ладонь на рукоятку «ТТ».

— Фамильярность порождает обиду, а предсказуемость — скуку, — усмехнулся генерал, обнаружив острожное движение собеседника. — Во-первых, полковник, это не вежливо. Во-вторых, я пришел к вам сам, и у парадного входа меня тщательно и по-хамски обыскали. В-третьих, ваши товарищи отдыхают — стоит ли их будить стрельбой? И, наконец, в-четвертых, за отказ сотрудничать с немецкими оккупационными властями год назад я подвергся аресту, и если бы не везение — наверняка был бы расстрелян. Так что… — взял паузу Василий Авраамович, — так что, я вполне могу считать себя представителем советского подполья.

— Почему я должен вам верить?

— Ну, это уж ваше дело — верить или нет. Я же, как русский человек и как истинный патриот России, обязан поделиться с вами теми сведениями, которыми случайно завладел около года назад. Итак, полковник, вы готовы меня выслушать?

Сергей Литвин взял у денщика фонарь и, подтолкнув того в сторону коридора, распорядился:

— А ну-ка организуй чайку…

— Да-а, заинтриговали, вы меня, господин генерал.