Отныне охота на людей — нечто совершенно немыслимое для волка. И причина этого проста: хорошо усвоенное ими могущество свинца и пороха, необоримой силы современных ружей. Множество бедствий испытала волчья раса, прежде чем накрепко усвоила: человек с дубиной, даже с луком и стрелами — добыча пусть и нелегкая, но такая, которую при случае все-таки можно одолеть; однако человек с огнестрельным оружием, достигшим совершенства, — нечто принципиально иное. Волку нечего противопоставить ему. А там, где нельзя победить, остается только отступить.

Запах человека — все равно что флюид смерти. Волчонок накрепко усваивает этот урок, едва лишь встанет на еще по-младенчески шаткие лапки. И урок не допускает ни исключений, ни двоякого толкования: современный волк будет всячески избегать человека или того, что пахнет человеком. Таков волчий кодекс веры, исповедуемый в самых разных частях Франции, будь то пиренейские горы, чащоба Вогез или скалистые ущелья и непролазные заросли, покрывающие Финистер. На лес возле Уэльгоа, где волки до сих пор изобильны, этот кодекс тоже распространяется.

Поэтому не будем удивляться странной истории малютки Мари, которую поведали нам егеря округи Карэ и такие знаменитые на всю Францию охотники, как Сант-При и де Керифан.

* * *

Недавно число обитателей фермы Трефранка увеличилось: на свет появился маленький черный ягненок. Когда он достаточно подрос, чтобы щипать траву, его каждое утро привязывали на опушке леса — и потому, что трава там взошла на славу, и потому, что на маленькой ферме больше негде было его разместить. Итак, ягненок пасся там без присмотра, если не считать Мари, хрупкой шестилетней девочки, на рассвете отводившей его к лесу, а вечером забиравшей. Этого было вполне достаточно: волки отлично знали, что человеческий запах, который сопровождает пасущееся на опушке животное, вполне веская причина, чтобы держаться в стороне. Даже если это запах ребенка.

Днем Мари невозбранно играла во дворе или навещала своего друга-ягненка, иногда принося ему скромные лакомства из сада. Перед закатом же отвязывала его и приводила назад, в овчарню, потому что ночью в лесу даже человеческий запах все-таки не послужил бы надежной защитой.

Не подлежало сомнению, что и днем волки не раз оказывались близко к ягненку, скрытно наблюдая за ним из зарослей. Но присутствие ребенка наполняло их души страхом, возводя между хищниками и добычей непреодолимую стену. Так что родители оставались спокойны, даже обнаружив волчий след совсем рядом, буквально на околице фермы.

Как я уже говорил, самих волков в тех краях почти не было видно — зато хорошо слышно, особенно по ночам. Однако средь бела дня отпечатки их лап, а порой и следы пиршества: останки овцы или коровы, которая по собственному или человеческому небрежению оказалась вне пределов защиты, — все это постоянно напоминало о том, что лес столь же безжалостен, как и в прошлые века, а обитающие в нем хищники по-прежнему свирепы и прожорливы.

И все же семья Трефранк не боялась ни за свое дитя, ни за ягненка — пока девочка была рядом, окутывая его священным плащом человеческого присутствия.

Однажды июльским вечером Лили, как обычно, напомнила дочери: «Теперь, Мари, тебе пора привести своего друга домой». «Да, мама!» — ответила девочка со двора. И мать, даже не оглянувшись на нее, продолжила готовить ужин.

Через полчаса вечерняя трапеза была готова, но Мари не вернулась. Лили дважды громко окликнула малышку, покачала головой, удивленная тем, что девочка, видимо, забыла о своей ежевечерней обязанности, — но для тревоги все еще не было оснований. Лишь еще через двадцать минут Жан отправился на опушку, чтобы привести наконец чем-то увлекшуюся дочь и ее четвероногого любимца.