— Это нормально, если ты хочешь, — сказала она тихо. — В смысле, я пойму, если ты хочешь быть с… ну, с нормальной женщиной.

Глава 24

Мэри считала себя убежденной феминисткой. Да, мужчины в своем большинстве могли поднимать в мертвой тяге больший вес, чем подавляющее большинство женщин… и это было справедливо как для людей, так и для вампиров… но, не считая физического неравенства, преимущественно не имевшего значение, не было абсолютно ничего, что бы мужчины могли делать лучше женщин.

Поэтому она словно прозрела, когда почувствовала себя полной неудачницей, оказавшись на месте всех мужчин.

Биологических созданий, рожденных с мужскими половыми органами, не способными вынашивать потомство. Как и она. Ну как? Абсолютное равенство.

Боже, как же больно.

И боль была достаточно странной. Мэри ощущала холод, холодную пустоту в центре ее груди. Или ниже, хотя метафора о пустоте в ее чреве казалась более подходящей для душещипательных фильмов.

Но именно это она и чувствовала. Пустоту. Дыру.

— Прости, — услышала она свой шепот. Хотя это было совсем нелогично.

— Прошу, — взмолился Рейдж. — Никогда не произноси это…

О, так он подошел и сел перед ней на колени, положив руки на ее ноги, смотря на нее снизу вверх так, словно сейчас умрет от одной мысли, что причинил ей боль.

Мэри положила ладонь на его щеку, чувствуя тепло его кожи.

— Хорошо, я не стану извиняться за это, — сказала она. — Но мне жаль нас обоих. Ты не хотел чувствовать подобное, как и я, и, тем не менее, вот где мы оказались…

— Нет, это не мы, потому что я не согласен. Я не позволю этому повлиять на меня или тебя…

— Я давно говорила, как сильно ненавижу рак? — Мэри уронила руку, осознавая, что перебивает его, но была не в силах остановиться. — Я сильно, очень сильно, черт возьми, ненавижу эту болезнь. Я рада, что вампиры не болеют раком, потому что если бы ты когда-нибудь заболел, я бы возненавидела вселенную на веки вечные…

— Мэри, ты слышала, что я сказал? — Рейдж взял ее ладонь и снова положил себе на щеку. — Я не стану больше думать об этом. Я не позволю этим мыслям встать между нами. Ни за что…

— Рейдж, чувства так не работают. Я психотерапевт, мне ли не знать. — Она попыталась улыбнуться, но вместо улыбки вышла гримаса. — Мы не выбираем, что чувствовать… особенно когда речь заходит о чем-то фундаментальном вроде детей. В смысле, не считая смерти и того, с кем ты хочешь провести остаток своих дней, дети — сама основа жизни.

— Но можно выбирать, что делать со своими чувствами. Ты всегда так говорила… можно выбирать, как реагировать на свои мысли и чувства.

— Да, но почему-то…в настоящий момент, кажется, эта схема не работает.

Боже, почему не в ходу раздавать пинки терапевтам, гадала она. Лицемерное дерьмо в духе «прими свои чувства, но позволь голосу разума контролировать реакцию на эти эмоции» совсем не помогало в такой ситуации… когда ты и твой партнер оказывались на грани срыва, а голос на задворках сознания твердит, что вы никогда не преодолеете это, потому что, Боже, разве это возможно?

О, и П.С., во всем виновата она и отсутствие у нее фертильных яйцеклеток…

— Мэри, посмотри на меня.

Когда она, наконец, подняла взгляд, то удивилась при виде сурового выражения на его красивом лице.

— Я не позволю ничему встать между нами, особенно какой-то голубой мечте о детях. Потому что так оно и есть. Роф и Зи? Да, у них есть дети от своих женщин, но им приходится жить с реальностью, что их супруги могут умереть… ради всего святого, Роф едва не потерял Бэт.