|
Сентий сделал ход не от убары, а от убара. Другими словами, он поставил его под бой. Растерянные зрители молчали. — Неужели он собирается играть против Скорма центральную защиту? — наконец произнес кто-то. Это было невероятно. Развалить центральную защиту мог любой ребенок. От нее отказались столетия назад. Слабость ее заключалась в том, что красные слишком рано выводят в центр своего убара весьма ценную фигуру, стоящую девять очков. Желтым остается лишь нападать на него средними фигурами. В результате желтые развиваются и захватывают стратегические позиции, а красные прячут своего убара и безнадежно теряют темп. Центральную защиту не играют ни в одном сколько-нибудь серьезное турнире. И тем не менее именно это начало избрал Сентий из Коса. Мне это показалось интригующим. Бывает, что большие мастера находят неожиданные решения в старых, отвергнутых началах. Иногда в заброшенных шахтах остается немало золота. Играющие на уровне мастера обычно делают первые двадцать ходов, почти не думая. Причиной тому является доскональная проработка дебютных вариантов. По сути дела, игра как таковая часто начинается лишь после двадцатого хода. Я посмотрел на огромную доску. Скорм, как я и ожидал, взял красного копьеносца. Многие вошедшие в историю партии начинались с забытых или редко играемых дебютов. Как бы то ни было, Сентий из Коса решил играть против Скорма из Ара центральную защиту. Напряжение нарастало. Сентий из Коса не стал брать фигуру противника своим убаром. Ошеломленные зрители оцепенели, когда он продвинул копьеносца тарнсмена убара на поле тарнсмен-четыре. Ничем не защищенное поле. Это была не центральная защита. Люди растерянно переглядывались. Сентий из Коса уже проиграл одного копьеносца. Большинство мастеров не стали бы продолжать партию, проигрывая копьеносца Скорму из Ара. Между тем под боем оказался еще один копьеносец красных. — Копьеносец берет копьеносца, — прошептал сидящий рядом человек. Теперь красные проигрывали двух копьеносцев. Им не оставалось ничего другого, как выдвигать всадника убара, чтобы развить посвященного и напасть им на копьеносца желтых. — Нет! Нет! — закричал купец из Коса. Сентий из Коса продвинул копьеносца писаря со стороны убара на поле писарь-три. Еще один копьеносец оказался под боем. Несмотря на выигрыш ста золотых тарнов, меня охватила ярость. Скорм из Ара с презрением посмотрел на Сентия из Коса. Затем он перевел взгляд на судей и арбитров. Они отвернулись. Команда Коса покинула сцену. «Интересно, — подумал я, — сколько золота получил Сентий за то, что предал каиссу и родной остров? В принципе он мог сделать то же самое гораздо тоньше и деликатнее, „ошибиться“ где-нибудь на четырнадцатом или пятнадцатом ходу так, чтобы со стороны все выглядело как досадный промах и даже люди из касты игроков не смогли бы с уверенностью сказать, был ли в этом умысел или нет». Сентий решил совершить предательство игры и Коса открыто. Скорм из Ара поднялся из-за стола и направился к судейской бригаде. Они о чем-то сердито заговорили. Потом Скорм раздраженно обратился к членам своей команды. Старший побежал к судье. Я видел, как верховный судья Региналд из Ти отрицательно покачал головой. — Они хотят получить призовой фонд, — сказал сидящий рядом человек. |
