|
Таким образом, его убар и убара могли защищать и прикрывать друг друга. Это был осторожный, я бы сказал, робкий ход. Седьмым ходом Скорм продвинул копьеносца тарнсмена со стороны убара на поле тарнсмен-пять. Он планомерно готовился к сокрушительной атаке. До меня вдруг дошло, что желтые еще не сделали рокировки. Сложившаяся на доске позиция выглядела по меньшей мере странно. Все фигуры Скорма: посвященный, башня, писарь, тарнсмен, убар и убара стояли на месте. О рокировке не могло быть и речи. Меня прошиб холодный пот. Случилось то, чего я боялся. На седьмом ходу Сентий из Коса выдвинул всадника на поле башни. Это давало возможность уже следующим ходом сделать рокировку. Толпа неожиданно притихла. Все завороженно смотрели на огромную доску. Чтобы сделать рокировку, Скорм должен был переставить, как минимум, три фигуры, в то время как играющий красными Сентий мог рокироваться уже сейчас. Скорм уверенно двинул вперед всадника. Очевидно, он решил завершить партию ураганной атакой. Между тем атака явно не получалась. К десятому ходу играющий желтыми Скорм поставил наконец свой город на поле башня-один. На мгновение мне показалось, что теперь он может завершить свой замысел. — Нет! — вырвалось вдруг у меня. — Нет! Нет! Я вскочил на скамью. Слезы мешали мне разглядеть демонстрационную доску. — Смотрите! — крикнул я. До зрителей постепенно доходил смысл случившегося. Жители Коса кинулись обниматься. Даже болельщики из Ара не могли скрыть своего восхищения. Красные фигуры простреливали всю доску, угрожая бестолково расставленным фигурам желтых. Над городом желтых нависла серьезная угроза. Никогда раньше мне не приходилось видеть так тонко наращиваемого давления. Атака красных обрушилась не на защищенный фланг убара, а на фланг убары, где желтые опрометчиво разместили свой город. Тихие, неприметные ходы красных оказались частью изящного и умелого замысла. К десятому ходу Сентий из Коса контролировал уже всю доску. Легкие и тяжелые фигуры красных поддерживали и защищали друг друга. Началась атака. Не стану подробно описывать последующие ходы. Их было одиннадцать. После двадцать первого хода Скорм из Ара молча поднялся из-за стола. Некоторое время он мрачно смотрел на доску, потом осторожно, одним пальцем, свалил своего убара. Затем положил часы набок, повернулся и покинул сцену. На несколько мгновений толпа оцепенела. Потом началось неописуемое. Люди прыгали друг на друга и швыряли в воздух подушки и шапки. Чаша амфитеатра гудела. Я не слышал собственного крика. Какой-то человек из команды Коса забрался на стол, за которым проходила партия, и поднял над головой город желтых. Зрители кинулись на сцену. Стражники более никого не сдерживали. Сентия из Коса принялись качать. Откуда ни возьмись со всех сторон появились знамена и штандарты Коса. Люди размахивали ими из стороны в сторону. Волнение перекинулось на городские улицы. Позже говорили, что от рева толпы содрогнулись горы Сардара. Болельщики расхватывали на сувениры демонстрационные фигуры. Кто-то оторвал рукав мантии Сентия. — Сентий! Сентий! — скандировали солдаты Коса, потрясая копьями. Его бросились качать. Седая голова мастера то и дело взлетала над толпой. Региналд из Ти попытался успокоить людей, но скоро понял, что это бесполезно. Ликование вышло из-под контроля. Я потерял тысячу четыреста золотых тарнов, но это ничуть меня не огорчало. Я был готов проиграть в десять раз больше, лишь бы еще раз пережить подобное. |
