— Постойте! Постойте… — голос у Нины Елизаровны упал. Она еще не постигла происшедшее во всей полноте, но ясно было, что дело с раковиной оказывалось много сложнее, чем предполагалось. — Как же так? Так долго мы ее не могли купить… собрались наконец. Так трудно было везти… Да не может же быть, что у вас нет этих кронштейнов.

— Нет, хозяйка! — поднял с пола свой раззявленный портфель слесарь. — Нет! Откуда? Мы же не строительная контора. Нам не дают никогда.

— Чепуха какая… Так мы, получается, еще и кронштейны сами доставать должны?

— А что, я вам доставать должен? — Слесарь двинулся к выходу из квартиры, и Нина Елизаровна принуждена была пойти за ним. — Раковина не у меня треснула. Надо было, как покупать, линеечкой-то померить.

Умело управляясь с чужим замком, он с ходу открыл его, распахнул дверь и с размаху захлопнул за собой — Нина Елизаровна не сумела сказать ему больше ни слова.

— Вообще, Нина, — услышала она за спиной голос Евгения Анатольевича, повернулась и увидела, что он вышел в прихожую вслед за ней, — вообще, конечно, прежде чем покупать…

Нина Елизаровна почувствовала, что ее разбирает неудержимый смех. Надо же, чтобы так все нескладно было. Надо же!.. Она покрепилась, покрепилась еще — и не удержалась, так и зашлась в смехе. Смеялась, не могла остановиться и махала Евгению Анатольевичу рукой, веля ему молчать. Как растерялся, когда тот его хозяином назвал…

— Ой!.. — простонала она сквозь смех. — А ты и пиджак надел…

Евгений Анатольевич смущенно зачем-то оглядел себя и быстро снял пиджак. Повесил его на вешалку у стены и попытался обнять Нину Елизаровну.

— Нина! Ты что, Нина?

Нина Елизаровна отстранила Евгения Анатольевича. Смех все не оставлял ее.

— Ой, боже мой! Это надо же… надел…

Евгений Анатольевич молчал теперь, ничего уже не понимая.

Держась за грудь, в полном изнеможении от напавшего смеха, Нина Елизаровна прошла мимо него в комнату, посмотрела на будильник. Времени до выхода на работу было у нее еще вполне достаточно, но она сказала сквозь всхлипы:

— Знаете, Женя, мне уже, оказывается, и на работу пора. Собраться да уходить.

— Нет, Нина! — снова попытался обнять ее Евгений Анатольевич. — Как же так? Нет, Нина…

Нина Елизаровна промокнула пальцем слезы в углах глаз, коснулась губами щеки Евгения Анатольевича и вновь отстранила его.

— У нас еще будут встречи, Женя, еще будут. Не торопись.

И опять совершенно неожиданно для себя, не в силах удержаться, засмеялась.

3

Войдя в квартиру, прямо в плаще, не разуваясь, Лида прошла на кухню, где обычно оставляли друг другу записки, взяла со стола записку матери, быстро пробежала ее глазами. Бабушку мать накормила бульоном с сухарями, а ото всего остального бабушка отказалась, слесарь, вызванный вчера, приходил, но раковину не поставил, а почему, мать обещала рассказать потом.

— Ну, потом так потом, — сказала вслух самой себе Лида. Почему не поставили раковину — не очень интересовало ее. Главное, что бабушка, как все последние дни, хоть и немного, но поела, то есть чувствовала себя неплохо.

Марина, пока Лида была на кухне, успела уже раздеться.

— Люблю, Лидка, почему-то у вас бывать, — проходя к комнате, останавливаясь на пороге и окидывая комнату долгим взглядом, сказала она. — Прямо наслаждение какое-то испытываю. Не знаю почему.

— В чужом доме всегда все кажется лучше, — раздеваясь, отозвалась Лида.