— Не сбивай. Я вот что хотел сказать… Никто так не презирает собственных звезд, и никто так не стремится их ограбить, выпотрошить и выкинуть на помойку, чтобы больше не вякали, как свой же чиновник средней руки. Вот поэтому у нас и шарашка… Из-за них. И финансирование такое сложное, на шестьдесят процентов подспудное, — из-за них, сволочей…
— Даже на шестьдесят? — удивился Бабцев. Но эта тема показалась Кармаданову, видимо, совсем неинтересной или очень уж специальной, и он только ладонью махнул пренебрежительно: мол, не о том я, погоди…
— Конечно, тут иначе. Спокойнее, безопаснее… А какие тут детки! Руфь с уроков приходит — не нарадуется. Вдумчивые, любопытные… никто шмотками не выпендривается, ни от кого ни пивом не пахнет, ни табачищем… Можно, конечно, сказать, это потому, что мы железным занавесом отгородились от остальной России, как когда-то СССР от цивилизованного мира… А можно и наоборот. Грязь стараемся сюда не пускать. Ну, и бравируем, конечно, маленько — мы же все интеллигентные люди, все помним, что такое пропускные системы и режимы… А отчасти даже где-то лестно. Я вот себя поймал, что, когда ты про шарашку говоришь, я обижаюсь на тебя только потому, что ты это… ну… произносишь слишком уж с неприязнью. Слишком уж. Мы и сами иногда наш город называем Королев-16… С иронией, да, но отчасти, знаешь, с гордостью.
Бабцев поднял брови.
— Почему?
— Шутим так… А в каждой шутке есть доля правды. Ну, Королев — понятно. Из-за нормального городка Королева на Клязьме, в котором всякая там «Энергия» сидит… А шестнадцать… Из-за Арзамаса-16, честно скажу. Сверхсекретного Сарова, где в свое время водородную бомбу клепали.
— Ага! — не утерпел Бабцев.
— Да ну и что, в конце концов! Тебе наша бомба много вреда нанесла? Или кому? Японцам в Хиросиме, может, сахаровские бомбы кровь сильно попортили? А кстати… По секрету — у нас тут теперь тоже свой Сахаров есть…
— Свят-свят-свят, — сказал Бабцев. — И тоже под арестом?
— В Сарове он под арестом не был, не передергивай. С ним там носились как с писаной торбой. И у нас носятся… По слухам, такой же гениальный… И вроде бы такой же малахольный. Примерно одновременно со мной приехал, относительно недавно. Это, кстати, насчет собирания умов. В полной нищете и безвестности где-то в Питере дотлевал несколько лет, наслаждался расцветом демократии, а корпорация его просто спасла, и сейчас, поговаривают, на дальнюю перспективу он чуть ли не единственный светоч.
— Дальняя, ближняя… Сема, мне ж это ни о чем не говорит. Откуда я знаю, что у вас дальнее, а что ближнее?
— Да если по правде, мне это тоже по барабану. Или, как молодежь сейчас выражается, — параллельно. Я же не ракетчик и даже не физик. Так говорят. Ну, говорят, смотри, Кармаданов, в оба! Когда Журанков, мол, раскрутится — деньги понадобятся немереные…
— Журанков? — медленно переспросил Бабцев.
— Угу… — Кармаданову, судя по всему, было совершенно все равно, Журанкову немереные деньги потребуются для переворота в космических технологиях или, скажем, Колобкову. Или Эфроимсону какому-нибудь. Важно, что потребуются. И их надо будет обеспечивать.
А вот для Бабцева… Для Бабцева это было совсем даже не все равно.
Бабцев, стараясь держаться как можно спокойней, взялся за бутылку и разлил по полрюмки. Рука не дрожала. И на том спасибо.
— А звать как? — спросил он. |