К этому времени Флинкса тошнило от сельского хозяйства, храмов и самого острова. Он проверит, что может предложить это не располагающее к оптимизму строение, попробует поискать в городских архивах Аллахабада и через несколько дней отправится в путь домой, на Мотылек, с информацией или без оной.

Он бранил себя за то, что не принял предложения служащего челночного порта и не попробовал прибыть сюда дипломатическим атмосферным челноком из Южного Брисбена. Вместо этого он зря потратил несколько недель на изучение местного языка и управления небольшой лодкой. Он ожидал встретить бронированную крепость со стенами в полкилометра толщиной, ощетинившуюся лучеметами и проекторами СККАМ. А вместо этого он оказался крадущимся по острову фермеров‑рисоводов и студентов. Даже канцелярия была на каникулах.

Флинкс поднялся на несколько ступенек и прошел через двойные двери, с отвращением заметив, что они открывались вручную и не останавливали входившего. Короткий коридор выходил в небольшое округлое помещение с высоким куполом. Его взгляд устремился вверх – и замер. Купол был заполнен трехмерной проекцией всех обитаемых планет галактики. Каждый мир Содружества был четко отмечен цветом и мелкими заглавными буквами на симворечи.

Флинкс изучил ее, выделив сперва Землю и Ульдом из‑за их более ярких цветов, а затем перешел к Эвории, Амропулосу, Тихой Детской – все сплошь транксийские миры. Потом нашел человеческие планеты: Реплер, Мотылек, Кашалот, Центавр‑3 и 5. Слабо светящиеся точки указывали аванпосты челанксийских исследований, окраинные миры, вроде Толстяка с его огромным запасом металлов, Рийнпина с его троглодитами и бесконечными пещерами и ледяного шара далекого‑предалекого Тран‑ки‑ки.

Его глаза опустились к изогнутому полу помещения, и он нашел, наконец, свою мозаику, хотя узор на полу был прост. Он состоял из четырех кругов: двух, представляющих полушария Земли, и двух других – Ульдома. Они образовывали квадрат с единственной маленькой сферой в центре, касательной ко всем четырем округлым картам. Центральная сфера содержала вертикальную восьмерку голубого цвета, представляющей собой Землю, пересекаемую горизонтальной восьмеркой зеленого цвета, означающей Ульдом. Там где они встречались, цвета сливались, создавая аквамариновый гербовый цвет Объединенной Церкви.

Целостность стен вокруг него нарушали три коридора: один исчезал вдали впереди, другие вели налево и направо. Все стены между ними были заполнены резьбой, изображающей выдающиеся личности в истории Церкви – как транксов, так и людей – в скромных позах. Самой впечатляющей была сцена, рисующая подписание Акта о Содружестве, официально объединившего Транксов и Человечество. Четвертая Последняя Надежда, Давид Малькезинский, соприкасался лбом с антеннами Триэйнта Арлендувы, в то время как иструка инсектоида была зажата в правой ладони человека.

Справа от этого рельефа были высечены некоторые основные максимы Церкви: Человек – животное, Транкс – насекомое. И тот, и другой – Братья… Не советуй создавать цивилизацию, где физическая сила не взаимодействует с психической… Если бы Бог желал, чтобы человек или транкс посвятили себя Ему, то Он не создал бы миры такими сложными… Фарисейская уверенность в собственной праведности – ключ к разрушению… Список все продолжался и продолжался.

На противоположной стене был высечен список недавних философских сентенций, которые Флинкс с интересом прочел. Он как раз закончил с одной, гласившей о гедонизме, нарушающем Основной Эдикт и перешел к увещеванию не доверять всему, что отдает абсолютной правильностью, когда его внимание отвлек голос.

– Не могу ли я помочь вам, сэр?

– Что?

Пораженный Флинкс обернулся и увидел вопросительно глядящую на него в ответ молодую женщину в аквамариновой рясе.