Но наибольшее внимание привлекало дерево.

То, что совсем недавно казалось просто древесиной, теперь пылало внутренним огнем. Токи силы пронизывали ствол, уходили в ветви, расщеплялись в корнях. Незамутненная стихийная магия поступала прямо из земли, магия корней и почвы.

Она и помыслить не могла, что в таком маленьком дереве может быть заключена подобная мощь. Каждый бутон казался волшебным факелом, полыхая ярче, чем любая из звезд.

Невольно девушка усомнилась в правильности своего решения сохранить дерево.

Эр’рил почувствовал ее смятение.

– Ты в порядке? – спросил он.

Она кивнула, сдерживая дрожь. Если бы она высказала свои сомнения, то можно было сказать с уверенностью, что стандиец немедленно срубит дерево. Поэтому Элена просто махнула рукой.

Ни’лан опустилась на колени рядом с мальчиком и что-то прошептала ему на ухо. Родрико тряхнул головой, глянул на коа’кону и мгновенно разулся.

Элена пристально разглядывала его. Сильное пламя стихийного огня пылало у мальчика в груди. Но, что самое удивительное, четко виднелись серебристые связующие нити между стволом дерева и сердцем ребенка. Их магия была общей. Значит, Ни’лан совершенно права. Между этой парочкой неразрывная связь. И если срубить дерево, Родрико, вне всякого сомнения, погибнет.

Малыш ступил босыми ногами на землю, расправил плечи.

Глядя в небо, Ни’лан присела на корточки. Ее лицо выражало беспокойство. Луна продолжала восхождение среди звезд. Ни единого облачка не было видно. Только на горизонте клубилась над морем легкая дымка.

– Иди, Родрико, – сказала Ни’лан, беря в руки маленькую лютню. – Разбуди свое дерево.

Мальчик зашагал по взрыхленной земле, утопая по щиколотку. Оказавшись под кроной, он протянул руки к одному из закрытых бутонов. Не прикасаясь к цветку, мальчик сложил ладони «чашечкой» вокруг него.

Бутон налился свечением. Серебристый свет луны омывал внутренний двор.

– Пой, – шепнула Ни’лан. – Полная луна в зените.

Родрико вытянул шею, его детские черты, казалось, были нарисованы штрихами лунного света и тени. Хотя губы его не двигались, с них слетела нежная мелодия. Она напоминала шепот ветра в ветвях, мягкий шорох листвы, шелест осеннего листопада.

Ни’лан прижала кулаки к горлу, напуганная, но тем не менее гордая за сына.

Элена не сомневалась, что те переливы мелодии, которые она могла различить, были лишь малой частью той гармонии, которую слышала нифай. Магия в стволе играла и переливалась. Сила нарастала и в дереве, и в мальчике. Связующие их серебряные нити уплотнились. Новые тяжи, плавно изгибаясь, отделялись от дерева, устремляясь к малышу.

Мелодия стала глубже, насыщеннее, ярче.

– Начинается, – сказала Ни’лан.

Эр’рил пошевелился, поднимая топор. Девушка знала, что стандиец способен снести ствол одним движением.

Ее внимание привлек отблеск магии по другую сторону от коа’коны. Это Джоак сделал пару шагов вперед, чтобы лучше видеть подслеповатыми старческими глазами. А посох, на который он опирался, представлял собой стержень из чистого пламени, средоточие небывалой стихийной магии. Брат ведьмы, связанный с магией сновидений, тоже носил серебряный огонь в сердце. И Элена могла различить магическую связь Джоака с посохом. Она хотела удивиться этому вслух, но Ни’лан воскликнула:

– Бутоны распускаются!

Пришлось снова смотреть на дерево. Ничего, позже она расспросит брата о его странной магии.

Преобразование молодого дерева коа’коны шло полным ходом.