Серийная установка должна появиться в течение ближайших трех-четырех лет. В ближайшее время Израиль предполагает заказать три стационарные и тринадцать мобильных установок для защиты своих границ. А военные США в свою очередь предполагают расширить возможности установки для того, чтобы перехватывать в полете управляемые бомбы, ракеты и даже вражеские самолеты. По расчетам Пентагона невидимые «лучи смерти» станут частью развертываемой Национальной противоракетной обороны, а также послужат борьбе с международным терроризмом…

ЭПИЛОГ:

ДРУГ НА ОРБИТЕ

— Пять… Четыре… Три… Два… Один…

Предстартовый отсчет слышат все, кто находится в ЦУПе. На дворе давно не пятьдесят седьмой. И далеко не шестьдесят первый. На дворе — двухтысячный. В прессе пишут, что это первый год нового тысячелетия. На самом деле — это последний год тысячелетия уходящего. Того самого, в котором родилась идея полета в космос и в котором эта идея стала реальностью. На дворе — двухтысячный, за спиной — тысячи запусков, ракета на 81-й площадке давно проверена в деле, пора бы привыкнуть и не мандражировать. Но нервное возбуждение все равно охватывает, и кончики пальцев трясутся, и пот стекает по спине, намочив рубашку.

На 81-й площадке сегодня стоит «УР-500К», для профанов называемый «Протоном». Согласно штатной пусковой циклограмме, отсчет начался за восемь часов до момента «зажигания», и все это время ЦУП жил суетливой жизнью, словно растревоженный муравейник. И только опытный и сочувствующий наблюдатель мог заметить, что за этой внешней суетой сокрыта жесткая последовательность действий, наработанная годами. Люди в зале и на командном пункте космодрома Байконур не подведут, и запуск состоится, если только не подведет сама ракета. Но подвести она не должна — слишком многое зависит от этого запуска. Можно сказать, от него зависит будущее российской космонавтики.

Дело в том, что под головным обтекателем «Протона» находится служебный модуль «Звезда». Это — настоящая долгоживущая орбитальная станция, которой суждено стать ядром колоссального проекта строительства Международной космической станции (МКС).

Поскольку проект международный, то и иностранцев сегодня на Байконуре и в московском ЦУПе больше, чем обычно. Совсем недавно это было совершенно невозможно, а сегодня инженеры и менеджеры НАСА спокойно разгуливают по секретным площадкам, сидят в монтажно-испытательном корпусе, снимаются на фоне белоснежной колонны «Протона». Кстати, они неплохо научились говорить по-русски…

Вся эта история началась в 1993 году — в самый тяжелый для российской космонавтики период. Тогда казалось, будто не только руководство страны, но и все население против космических исследований. Слышны были призывы закрыть отрасль или продать ее подороже тем, кто захочет. Мол, хватит тратить народные денежки. И вот тогда, в этой непростой обстановке, руководство ракетно-космической корпорации «Энергия» вышло через Российское космическое агентство на руководителей НАСА с предложением сделать из двух проектов орбитальных станций: «Мир-2» и «Alpha» одну станцию. Развертывание этой станции должно было начаться с запуска российского блока «17КСМ» № 12801, названного тогда же «Служебный модуль».

И вот через семь лет проект достиг кульминационной точки — 12 июля 2000 года модуль «Звезда» выйдет на орбиту, и МКС начнет свою жизнь в космосе. Много воды утекло с тех пор. Несколько раз менялось правительство, страна пережила жуткий дефолт и едва не скатилась в пучину гражданской войны. Но проект жил.