— Рука как?

— Кисть отняли. И челюсть дьявол мохнатый прихватил. Вот рентгенограмма, видите?

— Отохотился… Ну, Борис Федорович, можно приступать.

Григорий Матвеевич включил аппарат, и снова корона искр окружила трубку.

— Миша, — сказал после некоторого раздумья Григорий Матвеевич, — отнесем‑ка больного в сторону. Аппарат сразу стал работать нормально. — Есть, — сказал Григорий Матвеевич. — Работает… Теперь больного на место.

Миша и Борис Федорович поставили столик с Человеком на прежнее место. Григорий Матвеевич включил аппарат, и сразу же раздались частые хлопки разрядов, а внутри пульта управления включился аварийный звонок.

— Рентгенограмму этого больного получить нельзя! — уверенно сказал Григорий Матвеевич, вытаскивая из‑под головы Человека кассету с пленкой. — Может быть, дело в его странной одежде, а может быть… — Он не договорил. (Человек медленно открыл глаза. В полутемном кабинете они светились двумя яркими зелеными огнями, далекими и загадочными.) — Э, нет, это в нем самом дело!

— Но что же происходит с установкой? — спросил Борис Федорович.

— Воздух становится электропроводящим, ионизируется, что ли, — в раздумье проговорил Григорий Матвеевич. — Боюсь, что ему не врач нужен, а хороший слесарь…

Борис Федорович резко, повернулся и пошел к двери.

— А как же спирт? — спросил Григорий Матвеевич. Борис Федорович не ответил.

«ТАКОМУ ТАК И ГОВОРИТЬ!»

Наконец наступил долгожданный день — день последнего экзамена. С утра настроение Коли было омрачено.

— Тетя Фиса, — спросил он, проснувшись, — а где все‑таки мой камень, что под кроватью лежал?

— Какой? — ответила, гремя умывальником, Анфиса Тимофеевна. — Тот, красный?

— Ну да, красный.

— Вставай скорее, поздно уж! Ишь, разоспался! По воду бы сходил, а то все я да я.

— Вы его взяли, да?

— Ну взяла, подумаешь! Будто твой камень денег стоит! Я тебе другой такой найду.

— Я из‑за него, может, жизнью рисковал. Честное слово!

— Да разве я нарочно? Понимаешь, Коля, я им бочку парила…

— Бочку?

— Ну да, чтобы рыбий запах перебить. Раскалила и бросила в воду. Потом, когда ты стал его искать, посмотрела я туда‑сюда, а камня и след простыл. Наверно, рассыпался или тот, зеленоглазый, забросил его куда‑нибудь.

— Тетя Фиса, тетя Фиса, что вы наделали?!

— А сейчас что я могу сделать?… Я не думала…

Так и окончился ничем этот разговор, который Коле пришлось вспомнить при самых невероятных обстоятельствах.

Коля экзаменовался во второй подгруппе, с двенадцати часов дня. Экзамен был по химии — предмету, который в классе любили и знали. Все тревоги и опасения были связаны с ассистенткой, преподавательницей химии из другого класса, молодой, энергичной и решительной. Вопросы, которые она задавала, не были сложными, но в накаленной атмосфере экзамена они звучали, как выстрелы в пустой комнате.

Вторая подгруппа, которой стало известно, что «молодая химичка режет», долго рассаживалась за сдвинутыми в угол лабораторными столами.

— Ну, кто первый? — спросила «страшная» ассистентка.