— Феня! Феяечка! — позвала жена домработницу. — Скорее туфли! Туфли Евгению Леоновичу, и ставьте чай! Живо!

Жена пробежала в кабинет и быстро вложила в пишущую машинку лист бумаги.

— У тебя был удачный день? — спросила она, но Евгений Леонович не ответил.

Он быстро застучал по клавишам машинки.

— «К вопросу о роли ядерных изомеров в биохимии жизни», — читала жена через плечо Евгения Леоновича.

— Дай мне чистый лист! — приказал он.

— «Новая теория происхождения Солнечной системы, сообщение первое», — громко прочла она второй заголовок.

«Практические применения антипротонных пучков большой мощности» — было на третьем листе.

— Евгений, откуда этот поток, этот каскад мыслей?

— Я недавно консультировался, с одним интересным человеком, и вот результат…

— Но почему ты ставишь только свое имя? Ты опять хочешь иметь неприятности?

— У него нет имени! — строго сказал Евгений Леонович. — И вообще, он не человек… Он преступник, моя дорогая, преступник!…

СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ

Коля проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Он громко чихнул и сел на кровати. Было еще очень рано, но Анфиса Тимофеевна уже встала и возилась за перегородкой.

— Простудился, так я и знала, — сказала она. — Еще бы, под таким дождем разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?

— Ага, дерет…

— То‑то, институт уже прогулял, теперь вот здоровья лишишься, кому ты тогда будешь нужен?

После чая Коле стало легче, по Анфиса Тимофеевна накапала несколько капель йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила Колю во двор полоскать горло. Коля, запрокинув, как гусак, голову, щурясь от яркого солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько‑соленая жидкость.

— А ты все‑таки тип, — услышал он голос Виталия.

— Почему? — спросил Коля и набрал в рот новую порцию «снадобья».

— Еще спрашиваешь… — Виталий уселся верхом на жердь, отделявшую владения Анфисы Тимофеевны от остального мира. — Не думал я, что зазнаешься…

Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в чашке осталось на один глоток, и снова забулькал и заклокотал.

— Говорил — не сдал, только вчера сам говорил, а я вечером документы получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс…

— Как! — крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил с забора и пребольно стукнул его ладонью по спине.

— Я же не знал, Виталька?

— Не знал? Может быть… Но так друзья не делают…

— Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я же был уверен, что мне, дай бог, «тройку» поставят! А может быть, меня по ошибке… а?

— Может быть…

— Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?

— Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь…

Коля вбежал в дом, схватил пиджак.

— Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не знаю, как это получилось…

— Но тебе ж сказали…

— Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал‑Подумал, что не сдал.» Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.

Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз. Теперь Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.