– Можете продолжать наслаждаться этим обстоятельством. Уверяю вас, что это не пробьет, фигурально выражаясь, заметной бреши в нашем бюджете. Это наш секретный фонд. А вы сирота, не так ли?

– По закону – сирота. Но я – «свободный ребенок». Мой опекун – Уэствилльский дом свободных детей. А почему вы спрашиваете об этом?

– В таком случае, вы еще несовершеннолетняя?

– Это зависит от точки зрения. Я, например, считаю себя совершеннолетней, а вот закон утверждает, что это не так. Но, слава Богу, разница будет существовать совсем немного.

– Гм-м, да. Впрочем, должен признаться, мне это известно.

– Я так и думала, что вы все знаете. Но зачем тогда спрашиваете?

– Ну, как бы вам объяснить… Позвольте рассказать небольшую историю. Вы когда-нибудь содержали кроликов? Или кошек?

– Да, у меня была кошка.

– У нас возникла некоторая проблема в отношении хрошии, известной под именем Ламокс. Конечно, ничего катастрофического, наше соглашение с ними не подвергалось каким-либо изменениям, поскольку мы получили заверения со стороны Ламокса. Но, как бы вам это сказать, если мы окажем Ламоксу кое-какую услугу, то это еще больше улучшит ситуаций. Во всяком случае, появятся более хорошие перспективы.

– Мне кажется, пора бы назвать вещи своими именами, если уж все равно придется это делать. В чем дело, мистер Кику?

– Ну… нам обоим известно, что хрошия Ламокс в течение долгого времени была как бы домашним животным в семье Джона Томаса Стюарта.

– Да, конечно. И как все интересно обернулось в конце концов, не правда ли?

– Согласен. И кроме того, Ламокс был любимцем отца Джона Томаса. И так было в течение четырех поколений.

– А как же иначе? Что может быть лучше такого домашнего животного?

– Вот в этом-то как раз все и дело, мисс Соренсон, Бетти. Все выглядит так с точки зрения Джона Томаса и его предшественников… Но всегда есть по меньшей мере две точки зрения на каждую проблему. С точки зрения Ламокса, она… он не был домашним животным. Совсем наоборот, Джон Томас был его домашним животным. И Ламокс с большим удовольствием занимался своим хобби, то есть разведением Джонов Томасов.

Глаза Бетти широко раскрылись, она принялась хохотать, затем закашлялась.

– Мистер Кику! О, это невозможно!

– Я говорю совершенно серьезно. Все зависит от точки зрения, причем вторая точка зрения более оправдана, учитывая сравнительную продолжительность жизни. Ламокс вырастил уже несколько поколений Джонов Томасов. Это было единственное хобби Ламокса, которое его по-настоящему интересовало. Конечно, немного похоже на детскую игру, но ведь Ламокс был и все еще остается ребенком.

Бетти взяла себя в руки и смогла проговорить, с трудом сдерживая смех:

– Разводить Джонов Томасов! А Джонни знает об этом?

– Да, знает, но ему я объяснил это несколько по-другому.

– А миссис Стюарт об этом знает?

– Ну… я решил, что нет необходимости ей это рассказывать.

– А можно мне сказать ей об этом? Я хочу увидеть, какое у нее будет лицо! Джонов Томасов… Боже мой!

– Думаю, это будет жестоко, – строго сказал мистер Кику.

– Да, наверное. Хорошо, не буду этого делать. Но все равно я буду мечтать об этом. Можно?

– Все мы имеем право мечтать. Но продолжим. Ламоксу доставляло удовольствие это безобидное хобби, и эта хрошия хотела бы продолжать заниматься своим хобби неограниченное временя. Вот это и есть причина, по которой мы оказались перед лицом того странного факта, что хрошии не смогли беспрепятственно улететь, забрав с собой найденного детеныша. Ламокс желает продолжать разводить Джонов Томасов.

Он замолчал в нерешительности.