Прутья заскрипели, когда он уперся в них. Бетти оглянулась и сказала:
– Ламокс! Жди здесь! Мы вернемся!
Ламокс остался стоять, глядя им вслед. Приказ Бетти не был для него действительным приказом. Или был? Прецеденты в прошлом наводили на размышления.
Через некоторое время он снова улегся.
4. Узник за решеткой
Как только О'Фаррел и Гринберг вошли в зал, бейлиф закричал:
– Порядок в суде!
Разговоры стихли, присутствующие стали занимать места на стульях. Какой-то молодой человек в шляпе, обвешанный фотоаппаратурой, встал на пути двух официальных лиц.
– Внимание, – сказал он и сфотографировал их. – Еще раз… улыбочку, судья, как будто ваш поверенный только что сказал вам что-то смешное.
– Одного раза достаточно. И снимите шляпу, – бросил О'Фаррел, проходя мимо. Молодой человек пожал плечами, но шляпу не снял.
При их приближении секретарь суда поднял голову. Его лицо было красным и потным. Перед ним на судейском месте были разложены его принадлежности.
– Извините, судья, – сказал он. – Один момент.
Он склонился над микрофоном и произнес:
– Проба. Раз, два, три, четыре… Цинциннати. Шестьдесят шесть. – Он поднял голову. – Я уже намучался с этой записывающей системой.
– Надо было проверять раньше.
– Пожалейте меня, судья, может, найдете кого-нибудь в помощь. Но сейчас ничего страшного. Я проверял эту систему, она работала нормально, затем включил ее без десяти десять, полетел транзистор, и столько времени ушло, чтобы найти неисправность…
– Ладно, – раздраженно ответил судья, недовольный тем, что это случилось в присутствии высокопоставленного лица. – Может, все же уберете свое оборудование с моего места?
Гринберг поспешно сказал:
– Если для вас это не принципиальный вопрос, я бы не стал использовать место судьи, а устроил бы заседание вокруг большого стола, по типу военно-полевого суда. Мне кажется, это ускорит дело.
Лицо О'Фаррела стало печальным.
– Я всегда в этом суде придерживаюсь старинных обычаев. Это мне кажется наиболее пристойным.
– Очень может быть. Но, полагаю, те из нас, кто занимаются регулярной судейской практикой, повсюду приобретают местные плохие привычки. Но что поделаешь? Взять, к примеру, Минатар: предположим, вы сделали из вежливости попытку при ведении дела поступать в соответствии с их обычаями. Они полагают, что судья достоин освистания, если не прочистил свой желудок непосредственно перед тем, как уселся в судейском кресле. После этого он должен оставаться там без пищи и воды до тех пор, пока не примет решение. Откровенно говоря, я бы не согласился на такую работу. А вы?
Судья О'Фаррел почувствовал раздражение от того, что этот речистый молодой человек провел параллель между приличествующими для суда ритуалами и подобной языческой практикой, и с беспокойством вспомнил о трех кусках пшеничного пирога с сосисками и яйцами, с которых начал этот день.
– Да… другие времена, другие планеты, другие обычаи, – недовольно пробурчал он.
– Именно так. Благодарю вас за снисхождение. – Гринберг дал указания бейлифу, они начали сдвигать столы присяжных поваренных вместе в один большой стол, и только тогда до О'Фаррела дошло, что вообще-то он привел эту старую поговорку с целью возражения. Вскоре примерно полтора десятка человек сидели за составным столом, и Гринберг послал бейлифа за пепельницами.
Он повернулся к секретарю, который сейчас сидел за своим пультом в наушниках, скрючившись над приборами в странной позе, типичной для всех радиотехников.
– Ваше оборудование работает?
Секретарь прижал большой палец к указательному. |