Он продолжил разговор с Гринбергом:

– Фтаемл будет здесь через тридцать минут. Нет времени на разговоры. Мне нужно взять себя в руки. Вы найдете все материалы – все, что есть, их совсем немного, – в моей папке для дел, требующих безотлагательного решения. – Мистер Кику взглянул на корзину входящих документов, которая, пока они разговаривали, наполнилась почти до краев. – Это займет у вас не более пяти минут. Остальное время потратьте на расчистку этой груды бесполезных бумаг. Подписывайте все моим именем и придержите то, что, на ваш взгляд, мне следует просмотреть. Но пусть это будет не более полдюжины вопросов, или я отошлю вас назад в Гарвард.

Он поспешно встал, думая уже о том, что необходимо сказать секретарше в приемной, пусть запишет все, что будет происходить в ближайшие полчаса, и даст ему на просмотр позднее. Ему хотелось оценить, как работает, этот парень. Мистер Кику сознавал, что в один прекрасный день он умрет, и имел намерение позаботиться о том, чтобы Гринберг его заменил. А пока что жизнь для мальчика должна быть как можно более трудной.

Заместитель министра направился в свою раздевалку, дверь отошла в сторону и задвинулась за ним. Гринберг остался один. Едва он потянулся за папкой срочных дел, в корзину входящей документов упала бумага и одновременно с ней загорелась лампочка и зазвучал зуммер. Он взял бумагу, пробежал ее глазами до середины и понял, что она действительно срочная. Подобную же комбинация света и зуммера выдал коммуникатор, и его экран ожил. Гринберг узнал начальника бюро внешних сношений.

– Шеф? – озабоченно сказал он. Гринберг коснулся тумблера.

– Это Гринберг, – ответил он. – Я тут грею шефу кресло, пока он ненадолго отлучился. Твое сообщение пришло, Стэн. Я его читаю.

На лице Ибанеза появилось раздражение.

– Не бери в голову. Мне нужен шеф.

Гринберг оказался в затруднении. Вопрос Ибанеза был несложным, но весьма щекотливым. Кораблям с Венеры как правило давалось разрешение на посадку на Землю без задержки, так как на каждом из этих кораблей был врач, представитель общественного здравоохранения. Но «Ариэль», которому уже следовало бы стоять в порту в Ливии, неожиданно был помещен своим врачом на карантин и сейчас ждал на круговой орбите. На его борту находился министр иностранных дел Венеры – к великому сожалению, поскольку ожидалось, что Венера поддержит позицию Земли против Марса в предстоящей трехсторонней конференции.

Гринберг мог задержать решение этого вопроса до прихода шефа, мог пойти к шефу или же сам обратиться к министру через голову шефа – для чего, впрочем, нужно было принять решение и получить в результате его формальное одобрение, – или мог действовать сам, используя полученные от Кику полномочия.

Мистер Кику, конечно, не мог предвидеть чрезвычайных обстоятельств – но у шефа была дурная привычка сталкивать людей на быстрину.

Резюме Гринберга последовало очень быстро. Он ответил:

– Сожалею, Стэн, но ты не можешь поговорить с шефом. Я замещаю его.

– Да? С каких же это пор?

– Всего лишь временно, но это так.

Ибанез нахмурился.

– Слушай, приятель, лучше бы ты нашел шефа. Может быть, ты и подписываешься от его имени на текущих делах, но это дело не обычное. Нам нужно посадить этот корабль, и быстрее. А тебе не сносить головы, если примешь на себя полномочия пренебречь таким важным правилом, как карантин. Подумай сам.

Нарушить карантин? Гринберг вспомнил Большую Чуму 51-го года, еще в те дни, когда биологи наивно предполагали, что живые организмы одной планеты невосприимчивы к болезням других планет.

– Нарушать карантин мы не будем.

Лицо Ибанеза исказила болезненная гримаса.

– Сергей, мы не можем рисковать этой конференцией… Рисковать? Да что я говорю! Мы не можем выбросить десять лет работы из-за того, что у одного из членов экипажа слабая лихорадка.