Она покачала головой. Телефон у ее ног снова, начал звонить.

Захир подобрал его, ответил на звонок коротким «Да?», недолго послушал и молча нажал отбой. Затем положил телефон себе в карман.

— Кто это?

— Журналистка из журнала «Горячие сплетни». Она назвала меня по имени. Почему?

Это был вопрос, требующий ответа, но Диана могла лишь застонать. Что толку? Словно сидя здесь, можно что-то исправить.

Она должна ему сказать.

Сделав над собой усилие, Диана выпрямилась и потерла щеки руками.

— Мне пытались дозвониться из конторы с того момента, как стала известна история с танцами под соловьиные трели. — Она повернулась к нему, желая увериться, что Захир понимает. — Там оказался сотрудник «Курьера». — И, поскольку он все не отвечал, добавила: — Думаю, мистер Пирс вам уже звонил.

— Да. Предполагаю, да. Но он может подождать. Меня больше беспокоите вы. Что я могу сделать для вас?

— Ни я, ни вы ничего тут сделать не можем. Поедем обратно. — Видя сомнение на его лице, Диана начала излагать планы Сэди и Джеймса, но шейх Захир отмахнулся от них.

— Вы не можете ехать домой, Диана. Папарацци наверняка уже обложили ваш дом.

Она видела такие вещи по телевизору. Политики, застигнутые со спущенными штанами, журналисты, вламывающиеся в двери. Ее история хотя и не для девятичасовых новостей, но папа там один и, должно быть, чувствует себя неуютно.

Она посмотрела на часы. Нет, нет, не один. Ему ведь надо встретить Фредди из школы.

Диана застонала.

— Пожалуйста, Захир, мне надо домой.

Он не шелохнулся.

— Простите меня, Диана.

— Не извиняйтесь. Это моя вина. Веди я себя как профессионал…

— Не вини себя, уа habibati, — он взял ее за руки, потянул вверх, заглянул в глаза. — Позвони своей семье. Скажи им, что Джеймс приедет и заберет твой паспорт, смену одежды. Я не в силах остановить папарацци, но могу забрать тебя туда, где тебе будет спокойно…

Как он ее назвал? Дурой, идиоткой, наверное. И имеет на то право. И сказал даже не зло, а скорее нежно. Словно для нее это теперь имеет значение.

— Ты ждешь, что я уеду, брошу свою семью, тех, кого люблю, им на растерзание?

— Если тебя там не будет…

— То что? Журналисты мирно разойдутся? Не станут звонить, изводить моих родителей? Соседей? Фредди…

От ужаса колени у нее подкосились. Захир подхватил ее, и она оперлась на него, ища опоры, впитывая его силу.

До себя ей дела нет. Но Фредди… Захир прав, ее дом перестал быть надежным убежищем. Диана выпрямилась, все еще дрожа.

— Я не могу оставить свою семью, Захир. Родителей и Фредди мне тоже надо увезти.

Фредди.

Так и есть. Захир уже слышал имя этого человека, произносимое ею, видел ее лицо, но, пусть голова понимала, о чем она говорит, сердце отказывалось верить. Цеплялось за безнадежную надежду.

Это его сердце назвало Диану своей любимой.

То, что она никогда не ответит ему взаимностью, никогда не станет его habibi, не имеет значения. Из-за нее запел для него соловей, а под ногами засверкали звезды. Она подарила ему мгновения, которые останутся с ним навсегда, но при этом сама подставила себя под удар. Меньшее, что он может сделать для нее, — защитить саму Диану и ее близких.

— Решено, — сказал он. — Скажи им, чтобы собирались.