Он удивленно повернулся:

— Останетесь здесь, разумеется! У вас есть какие-нибудь возражения против отдыха от вашей воспитанницы?

— Никаких, только мне показалось, что донья Беатрис никогда не одобряла мою кандидатуру в качестве близкой компаньонки Жиа, а так как вы, очевидно, дорожите ее мнением, вы могли бы счесть это хорошей возможностью расстаться со мной!

Ее голос и лицо были совершенно спокойны, и весь ее вид выражал притворную застенчивость. Это настолько удивило доктора, что Лайза могла поклясться, что прочитала в его глазах мелькнувшее беспокойство.

— Я вполне пойму вас, доктор Фернандес, если вы захотите меня уволить. И может быть, с любой точки зрения было бы неплохо, если бы вы наняли для Жиа другую гувернантку, которая устроит донью Беатрис!

Ей показалось, что он наградил ее долгим, откровенно любопытным взглядом, но вопрос его прозвучал спокойно:

— А как же вы, мисс Уоринг? Вы опять ссылаетесь на точки зрения — «с любой точки зрения»! Вы что, примете увольнение равнодушно?

Она слегка подняла худенькое плечико — жест, воспринятый ею от сеньоры Кортины.

— Думаю что да, приняла бы равнодушно. Видите ли, я никогда не обольщала себя надеждами, что моя работа в качестве гувернантки вашей дочери продлится долго.

— Почему?

— О, сама не знаю… Вероятно, я никогда не была уверена, что смогу удовлетворить вашим требованиям, а вы взяли меня, по существу ничего обо мне не зная.

Доктор проигнорировал ее слова.

— Вы полюбили Жиа? — спросил он.

— О да, очень! — Ее голос стал мягким и нежным. — Я ее очень люблю!

— У меня есть все основания считать, что и она очень вас любит. Поэтому не может быть и речи, что вы не удовлетворяете моим требованиям.

— Но есть еще донья Беатрис. — Лайза намеренно избегала взгляда его темных, блестящих, пронзительных глаз. — Думаю, вполне естественно, если она сочтет, что испанка или, возможно, девушка какой-нибудь другой национальности подошла бы Жиа лучше, чем я.

— Но есть еще и я, — напомнил он, — который нанял вас! Она посмотрела на него, как бы желая задать вопрос:

«Правда?», но губы ее произнесли кроткое: «Разумеется!». Определенно доктор был раздосадован: брови его сдвинулись, а глаза холодно сверкнули. Он поджал губы и выпятил вперед свой квадратный подбородок.

— Тогда, если у вас нет какой-нибудь сильной причины разорвать наш договор, заключенный тогда, когда я о вас ничего не знал, — ей стало интересно, что же нового он узнал о ней теперь, — вероятно, вы будете столь любезны и останетесь с Жиа, по крайней мере до конца лета, когда будет определено ее будущее. Вы сделаете это, мисс Уоринг? Или вы серьезно хотите, чтобы вас заменили?

— Нет, нет, не хочу! — призналась она, и в его глазах появилось такое удовлетворение, что она невольно задержала на нем взгляд долее чем нужно; и в то время, когда они смотрели друг на друга, она вдруг испугалась, что не сможет сдержать свой безумный порыв выкрикнуть вслух: «Разумеется, я не хочу уезжать! Я этого не вынесу! Мне будет очень плохо, когда вы уедете в Мадрид, но прошу вас, не отсылайте меня из вашей жизни, пока это не станет абсолютно необходимым!»

Когда она осознала, что близка к тому, чтобы произнести эти слова, ее охватила паника; она отвела взгляд и засуетилась, будто искала что-то, что могло ее отвлечь.

Доктор Фернандес проследил за ее взглядом, устремленным на ковер, и спокойно произнес:

— Тогда все решено.