Изменить размер шрифта - +
Лиза положительно лучше себя ведет. Но что за край! Что за мягкость, за нега воздуха. Теперь яростных жаров не будет — везде цветы, запах… Какой грех ехать отсюда к зиме!

 

Ему же, 14 августа 67-го

Со стороны Долгорукова я считаю неприсылку «Голоса» за разрыв. Если он что имел против меня, он мог бы сказать мне, а не звать на прощальные обеды — хорошо было бы внушить ему это.

 

Огарев — Герцену, из Женевы — в Ниццу, 28 августа 67-го

Долгоруков, узнав, что Бакунин едет на писсовую конгрессовку (так иронически, от слова «пис» — peace — мир, Огарев называет Женевский конгресс Лиги Мира и Свободы в сентябре 67-го года с участием пацифистов, анархистов, либеральных республиканцев, левых буржуазных националистов. Огарев участвовал в работе конгресса как его вице-президент. Герцен же, разочарованный в буржуазной демократии, не ждал успеха и воздержался от участия из-за резко антирусской позиции, занятой большинством делегатов. Кроме того, Герцена тревожила позиция на конгрессе вождя анархистов Бакунина и «ультранигилизм» так называемой «молодой эмиграции» в Женеве. — Р. Ш.), вскочил со стула и начал бегать по комнате в припадке бешенства и решил, что сам уедет из Женевы до сентября.

 

Герцен — Огареву, из Ниццы 3 сентября 67-го

Твое положение в «писовке» не из приятнейших. Если Бакунин с тобой согласен — ничего, если же вы будете не одного мнения — что ты сделаешь публично? Если Долгоруков будет от имени русских говорить вздор? (Как я знал, что Бакунин испугает его, напусти его хорошенько.) Не занемочь ли тебе? Молчать нельзя, а публично собачиться ты не привык… Ты спрашиваешь, когда в Женеву? Ну, писовкой, Баковкой, Грузиновкой и Князевкой — не заманишь! На «писовку» приеду только в случае, если ты потребуешь (Герцен остро иронизирует над участниками Женевского конгресса мира — Бакуниным, Николадзе и кн. П. В. Долгоруковым. — P. Ш.).

 

Герцен — И. С. Тургеневу из Милана 20 декабря 67-го

За письмо спасибо. На этот раз и «Дым» получил в Женеве… Ты видишь, что я на старости лет все двигаюсь, а ты все оседаешь, да еще выбрал Бад-Бад с твоей собственной ванной, о которой рассказывал Бакст (революционер, организатор русской типографии в Берне. — Р. Ш.) еще до построения, что нехорошо, выйдет три бад (каламбур — название города Баден-Баден и слово «бад» — ванна, купание. — Р. Ш.).

Еще слово… Смотрю на эту мраморную беловежскую чащу здешнего собора (Миланского. — Р. Ш.). Такого великого, изящного вздору больше не построят люди…

 

Герцен — дочери Тате и Мальвиде Мейзенбуг из Ниццы, 28 декабря 67-го

Проспавши целую ночь на пароходе без малейшей качки, я прибыл в Ниццу. Светло, ярко и нехолодно. Я возвращаюсь к прошлому письму, что итальянские города — памятники, их надобно изучать, уважать, а жить в таких трактирах, как Ницца.

«Колокол» французский идет (хорошо распродается. — Р. Ш.), и Георг взял уже сверх обыкновенного числа 400 экземпляров. Висконти все продал — да по дороге и русский за целый год.

Засим поздравляю с Новым Годом…

 

Герцен — дочери Тате, 2 июля 68-го из Базеля

Видя положение Долгорукова (тяжело заболевшего. — Р. Ш.), я, разумеется, не хочу продолжать с ним ссоры.

 

Герцен — Огареву, 7 июля из Люцерна

Получил письмо от сына Долгорукова с просьбой от отца — приехать проститься. Тхоржевский пишет, что Петр Владимирович хотел телеграфировать — и опять хотел меня назначить душеприказчиком или распорядителем.

Быстрый переход