— Благодарю, благодарю. Пустяки.

— Мама была так взволнована, когда услышала о вас, — продолжала Даниэль. — Мне кажется, папа даже слегка ударился в ревность. Но теперь он полюбил вас.

— Твой отец хороший человек.

Убогость словарного запаса приводила Хейма в бешенство, что это за разговор, когда ты не можешь произнести ни одной фразы, выходящей за рамки школьной программы для первого класса?!

— Могу я задать вам один вопрос, мсье?

— Задавай какой угодно.

Непокорная прядка выбилась из ее прически.

— Я слышала, что мы — те, которые отправятся на Землю, — делаем это, чтобы просить помощи. Вы действительно считаете, что наша просьба будет иметь такое большое значение?

— Ну… э-э… нам было необходимо прилететь сюда. То есть теперь мы установили связь с вами, а заодно можем захватить отсюда часть людей.

Между бровями Даниэль на мгновение появилась озабоченная морщинка:

— Но я слышала разговор о том, насколько сложно было незаметно посадить такой большой корабль. Разве не лучше было бы воспользоваться каким-нибудь маленьким судном?

— Бы очень умны, мадемуазель, но…

Прежде чем Хейм сконструировал предложение, Даниэль легонько прикоснулась к его руке и сказала:

— Бы прилетели, рискуя жизнью ради мамы. Разве не так?

— Гм… Ну, конечно, я думал о ней. Мы ведь старые друзья.

— Старые влюбленные, как я слышала, — улыбнулась Даниэль. — Не все еще рыцари перевелись, капитан. Сегодня я сидела возле вас вместо того, чтобы петь хором, потому что вы так красиво смотритесь.

Сердце Хейма подпрыгнуло, затем он понял, что означало местоимение «вы». От всей души он надеялся, что свет закатного солнца сделал незаметным краску, покрывшую его лицо.

— Мадемуазель, — сказал он, — мы с вашей матерью — друзья. Только друзья.

— О, конечно, я понимаю. И все же это было так мило с вашей стороны — все, что вы сделали для нас. — Над головами зажглась вечерняя звезда. — А теперь вы отвезете нас на Землю. Я с детства мечтала о таком путешествии.

Появилась благополучная возможность сказать, что скорее Земля должна встать на задние лапки и просить о чем-то ее, а не наоборот. Но Хейм лишь неповоротливой глыбой возвышался над девушкой, пытаясь найти способ выразить это как-нибудь поизящнее. Даниэль вздохнула и отвернулась.

— Баши люди тоже рыцари, — сказала она. — У них не было даже такой причины, чтобы сражаться на Новой Европе. Кроме, может быть, мсье Вадажа.

— Нет, у Вадажа здесь нет никого, — ответил Хейм. — Он трубадур.

— Он так чудесно пост, — пробормотала Даниэль. — Я слушала с удовольствием. Он венгр?

— По рождению. Сейчас у него нет дома. — Славный ты парень, Андре, но что-то уж слишком много мы говорим о тебе, подумал Хейм, а вслух продолжал: — Когда вы с семьей прибудете на Землю, пользуйтесь моим домом. Я прилечу, когда смогу, и возьму вас в свой корабль.

Даниэль захлопала в ладоши.

— О, чудесно! — весело защебетала она. — Мы с вашей дочерью станем подругами. А потом — путешествие на боевом корабле… Какие победные песни мы будем распевать по пути домой!

— Ну как, возвращаемся в лагерь? Скоро стемнеет.

Б подобных обстоятельствах лучше проявить себя джентльменом, насколько это возможно.