Торнтон нахмурился, и Лоренцен вспыхнул. Но как он может извиняться за шутку? Он ничего не сказал, но всякий раз, вспоминая этот инцидент, морщился.

Гамильтон разрешил есть эту пищу только половине людей и весь следующий день наблюдал за ними.

Снова и снова появлялись животные, в основном маленькие: стремительными тенями они мелькали по краям выжженного пространства в густой траве. Однажды показалось стадо больших четвероногих, похожих на пони: у них была чешуйчатая серо-зеленая шкура, длинные волосатые ноги и безухая голова рептилий. Умфандума ругался от нетерпения, что не может взглянуть на них поближе.

— Если рептилии так развились на этой планете, — сказал он, — то очень вероятно, что тут вообще нет млекопитающих.

— Рептилии и ледниковый период? — скептически спросил Фернандес. — Только не такие большие, друг мой!

— О, строго говоря, не рептилии, но все же ближе к этому типу, чем земные млекопитающие. Здесь есть теплые и холодные сезоны, у них должна быть теплая кровь и хорошо развитое сердце. Но способ размножения у них определенно не плацентарный.

— Еще одно доказательство отсутствия здесь разумной жизни, — сказал Лоренцен. — Эта планета кажется открытой и ждущей людей.

— Да, ждущей… — с внезапной печалью заговорил Эвери.

— Ждущей шахт, городов, дорог, когда холмы будут срыты и равнины наполнены людьми. Ждущей наших собак, кошек, коров и свиней, которые уничтожат бесконечное разнообразие местной жизни. Ждущей пыли, дыма и толчеи.

— Вы не любите человечество, Эд? — саркастически спросил Гуммус-луджиль. — Я думал, ваша работа запрещает вам это.

— Я люблю человечество в соответствующем для него месте… на Земле, — ответил Эвери. — Ну ладно. Не обращайте на это внимания. — Он пожал плечами и улыбнулся.

— У нас достаточно своей работы, — сказал Гамильтон.

— Не наше дело заботиться о последствиях — Многие в истории думали так, — ответил Эвери. — Солдаты, инквизиторы, ученые, создавшие атомную бомбу… Ладно.

— Он отвернулся и вздохнул.

Лоренцен задумался. Он вспомнил зеленый шум лесов Аляски, дикую красоту лунных пиков. Мало осталось в Солнечной системе мест, где человек может быть в одиночестве. Жаль, что и Троэс…

Через неделю принесли обезьян. Умфандума осмотрел их, потом убил и вскрыл. Анализы он проводил с помощью Хидаки.

— Все в норме, — доложил он. — Я обнаружил у них в крови несколько типов местных бактерий, но они совершенно безвредны и не взаимодействуют с организмом. По всей вероятности, не могут размножаться в химических условиях человеческого тела. У нас не будет от них даже легкой лихорадки.

Гамильтон кивнул седой головой.

— Хорошо, — сказал он. — Я считаю, что можно выходить.

Он вышел первым. Последовала короткая церемония поднятия флага Солнечного Союза. Лоренцен вместе с остальными стоял с обнаженной головой. Ветер развевал его волосы под чужим небом. Он думал о том, что на фоне этого ландшафта, такого пустынного, вся церемония была святотатством.

В течение нескольких дней все были заняты устройством лагеря, роботы и люди работали много и напряженно, почти круглосуточно. Здесь всегда было светло. Зеленый и красный от двух компонентов двойного солнца, свет от огромного щита Сестры, нависавшей над ними в небе, окруженный яркими блика: ми звезд. Работа замедлялась из-за странных стычек, хотя люди, оказавшиеся изолированными от своей родины, родной планеты, вроде могли бы не ссориться.